Книга Тайна монеты Каракаллы - Сергей Карпущенко

И Володя, убежденный Кошмариком, заулыбался. Он радовался тому, что избавился наконец от страха, который одолевал его последние полмесяца.

Утром Володя вышел к маме и с радостью обнял ее. У него было прекрасное настроение, и он очень хотел, чтобы оно передалось ей. Она взъерошила ему волосы и поцеловала, а Володя сказал:

— А шторы я тебе принесу. Знаешь, мы вчера одну пьесу играли, я их для декораций брал…

И только он вспомнил о спектакле, сизые рожи «синяков», ужасную драку актеров, избиение их мордоворотами, злобу на лице пузатого и оглушающий выстрел из помпового ружья, как настроение его резко упало.

— Все! Забыто! — сказал Володя сам себе. — После завтрака иду на гору! Копать! Я должен найти что-то стоящее!

…Лопата была только одна, но Кошмарику, который пошел вместе с ним к фундаменту дворца Марии Федоровны, она была не нужна, потому что ковыряться в земле ради разбитых черепушек Ленька не собирался. Он пошел лишь за компанию, чтобы убить время — не оставаться же на даче, хоть и в гамаке, когда к тебе в любой момент может подойти Володина мама с разговорами о смысле жизни? Смысл своей собственной жизни Кошмарик давно определил, а до других ему дела не было.

Настроение у Володи было праздничным. Так легко разрешилась проблема с душителем! Сейчас им нужно было подняться по дорожке на самый гребень горы, а потом спуститься по другому ее склону к подножию. Путь пролегал между густых зарослей орешника и вереска, и то там, то здесь открывались чудные виды на дальние дали, голубоватые, сливающиеся с небом. Он’ нес лопату, и надежда найти что-то редкое не покидала его.

Отчаянно дымивший Кошмарик неожиданно бросил на друга взгляд и заявил:

— Вовчик, с одним маньяком мы, кажется, разобрались, но на горе сейчас живет еще один.

— Как это? Кто это? — встрепенулся Володя.

— Кто? Да это ты и есть!

— Ну, ты это брось! — нахмурился мальчик.

— Не брошу! Ты и есть настоящий крутой маньяк, шизоид, псих! Ну кто, скажи, кроме маньяка, стал бы копать землю, как экскаватор, не получая за это ничего? Или найденная старая вещица, которой грош цена, награда?

Володя не стел говорить другу, что цель раскопок в радости открытия, что даже никчемная с виду старинная вещь способна рассказать о многом, — все это было бы бесполезно. Он лишь заметил:

— Но ведь пяток-другой монет Каракаллы ты бы не отказался найти?

— Да, конечно! — заулыбался Кошмарик. — Найди мне их, пожалуйста, а я придумаю способ, как с ними разделаться. Но я не об этом хотел сказать. Понимаешь, вот до какой идеи я допер! Вот ты — маньяк-землекопатель, а есть или просто может существовать маньяк-душитель. Но ведь тебя нельзя ругать за такое хобби — это мамочка твоя во всем виновата, так и душителя тоже обвинять нельзя. Его, может, мамка в детстве головкой ударила, вот он и стал таким. Так при чем же здесь суды, тюряги, вообще наказание, если он как бы помимо воли своей поступает? А? Как тебе моя мысль?

Володя кивнул:

— Я тоже думал об этом, но ведь я знаю, что суд никогда не даст преступнику или подозреваемому срок, если врачи скажут: да, он на самом деле невменяем. Судят только таких, которые могли бы не совершать преступление, но совершили.

— Нет, — подумав, сказал Кошмарик, — все равно не виноваты они. Врачи-то их осматривают, когда они в камере сидят, а не разбоем занимаются. Взять бы у них анализы, когда они, к примеру, человека душат… В этот момент — они шизики настоящие, а значит, нет на них вины…

Чем-то неприятным повеяло на Володю от рассуждений Кошмарика. С душителем будто было покончено, и снова он появился, как призрак в их беседе. Потом Володе не понравилось, что Кошмарик отчего-то решил защищать таких типов. Он не верил, что Ленька делает это бескорыстно и, говоря об их невиновности, хочет лишь щегольнуть своей проницательностью. Неприятный осадок от разговора о маньяках остался в душе Володи, пока они шли к фундаменту дворца, но вот за кустами, у самой дороги, мелькнул розоватый кирпич загородной резиденции императрицы, и все неприятное мигом улетучилось из его сознания.

— Ну, ты копай, копай, золотоискатель! — добродушно издевался над ним Кошмарик, начавший раздеваться, чтобы разлечься под солнцем на захваченной из дома подстилке.

— И покопаю, — тоже стащил с себя футболку Володя, — только уж если найду что-нибудь, с тобой делиться не стану.

— Не делись, не делись, могильщик. Мне твоих черепков не нужно. У меня своя черепушка есть, неплохая!

«Эге-ге! — подумал насмешливо Володя. — С каких это пор Кошмарик стал гордиться своим интеллектом?»

Солнце принялось утюжить своими безжалостными лучами бледное, тощее тело Леньки, а Володя, поплевав на руки, взялся за черенок лопаты. Последний раз он копал здесь дней пять назад, и на глубине примерно в метр его лопата наткнулась на какую-то необычную кладку. Кирпичи фундамента были уложены горизонтально, один на один, а эти сцеплялись раствором в вертикальном положении, точно были обрамлением какого-то входа в подземелье. Впрочем, возможно, ему это только показалось.

Лопата скрежетала, ударяясь о кирпич, иногда летели искры, копать было трудно. Вернее, Володя почти не копал, а выворачивал из земли остатки кирпичей, и скоро позади него образовалась целая куча, зато все шире и шире становилась пасть прохода куда-то вглубь, в черное нутро подвального помещения, откуда повеяло могильным холодом. Володя был очень возбужден, думая, что находится на пороге открытия. Ему хотелось позвать Кошмарика, показать ему вход в подвал, но какое-то чувство мешало Володе сделать это.

Тут послышался сонный вопрос разомлевшего на солнце алисомана:

— Ну, гробокопатель, как успехи? Чего остановился? Не слышу стука лопаты!

— Иди сюда! — звенящим голосом позвал Володя.

— Ну чего там? — спросил Кошмарик, оказавшись рядом с ним, но других вопросов задавать не стал — все и так было ясно.

— Надо лезть… — только и сказал Володя.

— Надо… — согласился Кошмарик. — Сейчас я веток принесу. Зажжем их и полезем. Фонарика-то нет.

Джинсы Володя решил снять — не хотелось лишнюю работу маме доставлять. Скоро сухие ветки лежали у входа в подвал, отрытого едва ли не на треть своей высоты. Больше копать не имело смысла: пролезть в подвал можно было и так, а открывать проход во всей его красоте для прохожих Володе не хотелось.

— Ну, ты первым лезь, — подтолкнул его Ленька к пасти проема, — а я тебе факел подам.

— Нет, давай я вначале с факелом хоть голову туда просуну, а вдруг там что-нибудь не так…

— Что, вампира испугался? — гоготнул Ленька, прекрасно понимавший, что и сам бы не полез, не убедившись в отсутствии опасности.

От огонька зажигалки ветка долго не хотела загораться. Кошмарик израсходовал на нее едва ли не половину всего газа, но вот факел запылал. Володя, встав на четвереньки, вначале просунул в черноту подвала руку с факелом, потом — голову, пролез по плечи, заглянул во мрак подземелья и увидел кирпичный пол, находящийся внизу, в полутора метрах от Володиной головы. Он был, на удивление, сухим, точно сюда никогда не проникала дождевая вода.