Книга В поисках праздника - Виталий Капустянский

– Да, Виктор, если бы он просто попал тебе в тело в любое место, то разнес бы в щепки, – встревая в разговор, сказал Олег, спрыгнувший с турника.

– Олег, так это надо еще попасть, – стал заводиться я.

– Нет, Виктор прав, здесь не сила решает, тем более он профессиональный боксер, – поддержал меня Андрей.

– Но он уже сколько не занимается, а бокс это тренировки, – не унимался Володя, – да и вес, он же на тридцать килограмм тяжелей Виктора.

– Нет, мастерство не пропьешь, а форму Виктор поддерживает, – заключил Андрей.

– Я понял, Володя. Ты хотел бы, чтобы я реально, без всяких разговоров, вышел с ним на ринг, так?

– Нет, ну зачем, не надо…

– Я могу сейчас же подойти к нему и…

– Да я шутил, не надо, – сказал Володя, останавливая меня руками.

– Виктор, ты ведешь себя, как бык, которого дразнят красной тряпкой, – улыбаясь, сказал Олег.

– Я просто не понимаю, к чему весь этот разговор?

– Хорошо, ты принял вызов, мы верим тебе. Ты лучше скажи, сможешь подтянуться на одной руке? – хитро улыбаясь, сказал Олег.

– Нет, я уже загрузил мышцы.

– А я могу.

Олег повис на одной руке, после чего, поправив очки, рывком подтянулся к перекладине, спрыгнув, он подтянул шорты и довольно усмехнулся.

– Ты у нас гигант, – сказал я.

– Не забудь записать это в свой путевой блокнот.

Сиреневый вечер коснулся верхушек величественных и гордых кипарисов, а синеокое море уже посылало теплые воздушные поцелуи на гребне волн к далеким и ближним берегам. Я вглядывался в едва различимую полосу, где море сливалось с вечерним небом. Может быть, там я смог бы обрести покой, усмирив свои страсти, там две стихии сливаясь в одно мироздание, засасывали тысячами человеческие взгляды, словно черные космические дыры. Мои одинокие шаги гулко отражались от зубчатых стен парка любви, я шел к маленькой и наивной танцовщице. Приблизившись к невысокой горке, на которой росла раскидистая ива, я услышал дружный смех и девичий щебет голосов, вольный дух горячего танца обитал именно там. Легко поднявшись на небольшую площадку, я замер от восхищения, такого количества стройных и красивых ног я еще не видел, девушки были одеты в короткие шорты и майки. Они сидели все вместе на одном бревне, плотно прижавшись друг к другу, и были похожи на многоногого бога Шиву с соблазнительно играющими от веселья коленками. Наташа познакомила меня с тренером и командой, все девушки были одного роста и обладали стройными фигурками.

– Угощайся, это хороший травяной чай. Мы всегда его пьем, – сказала Наташа.

Я смотрел на одинокую женщину, море, безнадежно ласкающее жесткий каменистый берег, и пил ароматный чай. Наташа рассказывала о каких-то бесконечных соревнованиях, что если команда выиграет, то будет выступать еще и еще, а затем они могут попасть на фестиваль. И я спросил ее:

– А ты не боишься проездить всю свою жизнь? Танец – это удел молодых.

Наташа притихла и посмотрела на меня наивным и полным энтузиазма взглядом, и мне стало жаль ее. Очевидно, в душе она сама колебалась и не могла понять, что для нее главное в ее еще только начинающейся жизни.

Мы шли по бетонному берегу, удаляясь от лагеря «МЭИ», за нашей спиной где-то отдаленно звучала дискотечная канонада. Навстречу нам шла веселая компания парней и девушек, они игрались в синей ночи мощными фонарями, посылая любопытные лучи в разных направлениях.

– Как я далек от всего этого, студенчество никогда не было мне близко, наверное, оттого, что мне незнаком дух студенчества, хотя причина кроется совершенно в другом. Я не коллективный человек, более того, я не люблю коллектив, может, это оттого, что я менял школы, но, скорее всего, в силу своего независимого характера. Творчество тире одиночество, оно как стержень, вокруг которого обрастает все остальное. Странно, очень странно, все говорят, что эти места воспел не один поэт, что они вдохновляют, но у меня лично они вызывают такую тоску, что хочется закрыть глаза, а открыть их в дождливом Подмосковье. Недели, проведенной здесь, вполне хватило, чтобы почувствовать себя оторванным от чего-то важного и значительного.

Наташа ничего не сказала мне, когда я замолчал, она лишь слушала, и ее лицо было взволнованно-серьезным, словно она пыталась уловить тайный смысл моих слов. Я посмотрел в звездную синеву и начал читать:

Я люблю это небо синееИ моря дождевых облаков.Подмосковье – душа России,Подмосковье – наш вечный кров.

Это здесь возникали княжества,На войну поднимался народ,Да и сам я родился, кажется,Из лесных подмосковных болот.

И когда проезжаю тот город,Где я детство свое потерял,То пронзает всю душу холод,И проносится мыслей вал.

Не спешу я уехать в столицу,Шум Москвы мне еще надоест,Там толпятся приезжие лицаС голосами из дальних мест.

Мне Никольское место милее,Церковь, прудик, а дальше лес.Я пройду по дорожке левее,Где могильный ссыхается крест.

Здесь лежат подмосковные души,Я ограды коснусь рукой…Невозможность желания рушитНет мне места, закрыт покой.

Я церковные видел службы,Но не ставил я там свечей.И видал, как седые бабыНизко гнутся под шепот речей.

А потом поп читал молитву,Из глубин хор приезжий пел,И никто не сбивался с ритма,Лишь кадильником поп пыхтел.

А когда уставали ногиИ от ладана морщился нос,Уводили меня дорогиНа поля, где прошел покос.

И в траве, что косе не досталась,Я глазами лежал к синеве.Здесь душа моя мыслью питаласьНа родной подмосковной земле.

Звезды, словно свежие грозди сломленного граната, засияли еще ярче. Дискотечная канонада смолкла, и хор цикад заполнил собой ночную тишину. Я проводил Наташу на островок спящих танцовщиц, а сам еще немного побродил по берегу.

Утреннее солнце, намылив мне шею, устроило мне ранний подъем, и я полусонный перенес ложе в спасительную тень деревьев. Но спал я недолго, удивительно то, что во сне время как-то сжимается, и теплый полет короткого сновидения нам кажется бесконечно долгим. Женя и Олег осторожно подняли меня на ложе вверх, а потом резко опустили вниз, мой сон обрывался падением, я быстро открыл глаза и расставил руки в стороны, а мои будильники весело смеялись вполголоса.

– И на посадку и-ж-ввв, – комментировал мое приземление Женя.

– Или ты хочешь, чтобы мы, как императора, понесли тебя на носилках, правда, ногами вперед, – шепотом язвил Олег.