Книга Магия, зло и бриллиант. Чисто убийственная трилогия - Деби Глиори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надеясь спокойно перемолвиться словечком с синьорой Стрега-Борджиа и выразить свою глубокую озабоченность по поводу странного отношения Фьяммы д’Инфер к Дэмп, миссис Маклахлан приоткрыла дверь кухни и стала прислушиваться к отчетливому перестуку шлепанцев своей хозяйки, спускавшейся по лестнице. Вдруг стало тихо. Выглянув в коридор, она увидела, что хозяйка стоит посреди лестницы, судорожно вцепившись в перила. Няня озадаченно наблюдала, как синьора Стрега-Борджиа осторожно спустилась на первый этаж, а затем со всей возможной скоростью, которую позволяли развить шлепанцы, пулей вылетела из парадной двери на крыльцо, где ее и вырвало прямо на каменного грифона, украшавшего лестницу.
— О боже, — пробормотала синьора Стрега-Борджиа, прислонившись к каменной колонне. Сквозь дурноту она смутно различила привычный звук двигателя семейной машины, а посмотрев поверх заляпанной статуи, увидела, как ее муж выезжает на дорожку из розового кварца, машет ей рукой и неслышно что-то кричит. Еще один приступ тошноты заставил ее вновь переключить внимание на каменного грифона, и когда синьора Бачи в следующий раз открыла глаза, то увидела склонившегося над ней в тревоге Лучано.
— Cara mia, — бормотал он, бережно обнимая ее за плечи и извлекая из кармана чистый льняной платок. — Тебе нездоровится, — констатировал он, что было излишне, поскольку синьора Стрега-Борджиа вновь склонилась над грифоном и явила миру избыточное свидетельство того, что в словах мужа заключалась истинная правда. На крыльце появилась миссис Маклахлан в сопровождении Дэмп и Нестора, державшихся за ее юбку.
— Ох, бедняжечка. — Няня успокаивающе поцокала языком и погладила хозяйку по спине. — Пойдемте-ка домой, я приготовлю вам чашечку мятного чая, чтобы успокоить желудок. — Она была так озабочена состоянием захворавшей хозяйки, что не заметила, как Дэмп вытянула из стойки большой зонт и начала целенаправленно размахивать им. Только когда синьор Стрега-Борджиа подхватил супругу на руки и понес ее в дом, миссис Маклахлан обратила внимание на Дэмп — как раз вовремя, чтобы увидеть, как девочка машет зонтиком в направлении кладовки, где хранилась старая обувь.
— НЕТ! ДЭМП! СТОЙ…
Раздался треск, за которым последовал легкоузнаваемый звук бьющегося стекла. Няня застонала и заглянула в кладовку. Там, где секунду назад высилась коллекция старинных резиновых сапог, садовых ботинок, ржавеющих коньков, грязных футбольных бутс, теннисных туфель, рваных тапок, церемониальных сапог на высоких каблуках и доживающих свой век походных ботинок, теперь поблескивали ряды хрустальных башмачков всех размеров, от детских до взрослых. Битое стекло усыпало пол там, где гора обуви обрушилась, подчиняясь законам гравитации.
Плотно закрыв дверь кладовки, миссис Маклахлан забрала у Дэмп злополучный зонт и поцокала языком.
— Это моя вина, дорогая. Мне не следовало оставлять тебя без присмотра. Больше никаких зонтиков и палок…
Подхватив Дэмп на руки и окликнув Нестора, она направилась на кухню, чтобы приготовить синьоре Стрега-Борджиа мятный чай.
В другой кладовой крысы Мультитьюдина и Терминусочка решали, как можно помочь Тарантелле, недавно потерявшей конечность. Паучиха лежала между ними на безупречно чистом полотенце, закрыв глаза и не подавая признаков жизни, а склонившиеся над ней крысы обсуждали ее состояние.
— Ты раздобыла паутину? — Терминусочка подняла глаза от старинного экземпляра «Аллопатии для паукообразных», открытого на разделе «Рассуждение о природе ампутации и водолечении».
— Щас, — пробурчала Мультитьюдина, погружая передние лапы в чашку украденной жидкости для мытья посуды. Ее конечности стали зелеными и скользкими. Слегка поморщившись, крыса начала тереть лапы о ворс зубной щетки (тоже украденной).
— Что, черт возьми, ты делаешь? — Терминусочка выглянула из-за края книги и чихнула от тысяч мельчайших мыльных пузырей, полетевших по кладовой.
— Мою лапы, — закашлялась Мультитьюдина, ее голова скрылась в облачке пены. — Я буду хирургом, а ты можешь стать анестезиологом…
Терминусочка вернулась к своим изысканиям, перескочив от «Ампутации» к «Анестезии», что потребовало от нее определенных усилий, поскольку страницы оказались склеенными высохшей кровью. Несколько минут спустя она в тревоге взирала на Мультитьюдину, которая в одной лапе держала зажженную спичку, а в другой — гигантскую иглу. Вокруг Тарантеллы плясали дьявольские тени.
— А теперь-то ты что делаешь?! — взвизгнула Терминусочка.
— Один из первых принципов хирургии, — пробурчала Мультитьюдина, сосредоточенно прищуриваясь, — заключается в том, что все должно быть чистым до скрипа. Я стерилизую иглу на огне…
— Ну что ж, тогда я сгоняю в подвал за обезболивающим, — сказала Терминусочка. — Постарайся не сжечь дом до того, как я вернусь…
Через полчаса Тарантелла пришла в себя и обнаружила, что умерла, но попала не прямо на небеса, как рассчитывала, а в какое-то темное кошмарное место. В свете оплывшей свечи она разглядела двух склонившихся над ней крыс, одна из которых держала в лапе огромную иглу с длинной розовой нитью, свисающей из ушка, а другая предлагала паучихе выпить что-то из наперстка.
— Выпить? — взвизгнула Тарантелла. — Да вы что, выжили из своих маленьких умишек? Я же паук. Я не выношу ничего мокрого.
Она попыталась сесть, но тут на нее обрушилось что-то тяжелое, и паучиха погрузилась в благословенную черноту.
— Зачем ты это сделала? — с упреком пискнула Мультитьюдина. — Не обязательно было бить ее бутылкой бренди по голове, надо было просто убедить ее выпить немного содержимого…
— Ты слишком чувствительна для настоящего хирурга, — прошипела Терминусочка. — Давай же. Хватит терять время. Пока она без сознания, можешь смело делать свое дело.
Терминусочка села на задние лапы возле Тарантеллы и стала ждать, когда паучиха придет в себя. Она отчаянно старалась не смотреть на то, как игла Мультитьюдины прокалывает кожу вокруг зияющей раны, там, где нога Тарантеллы была столь зверски ампутирована. Чтобы отвлечь себя от ужасов хирургии, она вернулась к прерванному чтению, но влажные чмокающие звуки, доносившиеся от операционного стола, игнорировать было трудно.
Наконец, Мультитьюдина отбросила иглу, откусила розовую нитку и сплюнула остатки на пол.
— Ну вот, — заявила она с видимым удовлетворением. — Готово. — Она немного попятилась, чтобы полюбоваться своей работой. Там, где недавно зияла ужасная рана, теперь красовался ровный ряд маленьких розовых стежков. Мультитьюдина оглянулась на Терминусочку как раз в тот момент, когда дочка осушала наперсток с бренди.
— Тошшшт, — икнула Терминусочка. — За — ик — за…
— Да ты охромела, — осуждающе произнесла Мультитьюдина.
— Как раз наоборот, — прошептала Тарантелла, которая, придя в себя, успела застать окончание этой перепалки. — Это я охромела, а вот вы, мадам, совершенно опьянели.
Титус и Пандора сидели на краю причала, мрачно глядя на дальний берег Лохнагаргульи и слушая мягкий плеск и журчание волн, игравших вокруг почерневших свай. С поляны доносились голоса однокашников синьоры Стрега-Борджиа, практиковавшихся в колдовском ремесле. Титус и Пандора были настолько погружены в свои мысли, что даже не пытались отогнать тучи мошек, пировавших на открытых частях их тел. Солнце припекало с безоблачного неба, но настроение у брата с сестрой было вовсе не весенним.
