Книга Я и прочая нечисть - Анастасия Акулова

Задумываясь о причинах моего попаданчества, я всё время мысленно натыкалась на воспоминание о той женщине, с длинной русой косой. Как баба яга, я в своё время с интересом изучала не только историю родины моей матери, но и мифологию, начиная с древности. И всё время проскальзывала в голове шальная мысль, что странная незнакомка и её слова, вроде «запутала нити твоей судьбы…», подходят под описание одной из богинь – Мокоши, главного женского божества у славян. Но что, что я, чёрт возьми, должна сделать? Какой такой узел распутать? Как?!

Так подошёл к концу второй месяц здесь. Близился Сухий*.

От автора:

Сухий – Март.

* * *

Всю жизнь – рекой альтернативы,

Потоки пенятся ключом,

Решаться сигануть с обрыва

Ты поминутно обречён.

На сушу вытащенной рыбой,

Хватаешь воздух жадно ртом,

И выбор, выбор, выбор, выбор,

Как будто по спине кнутом.

Среди картин иконостаса

Любой портрет – пример пути,

Ты выбрать что-нибудь обязан,

Свою дорогу обрести.

Свою любовь, свою тревогу,

Определить, узнать, решить:

Как быть, а не рядиться в тогу?

Как полыхать, а не дымить?

И так идёшь, седой и гордый,

Сквозь бурелом альтернатив,

Из какофонии мелодий,

Свой выделяя лейтмотив.

Юрий Рехтер

Весна, так любимая мною ранее, встретила новыми хлопотами. Как только в конце Сухия* начал таять снег, на улице и в самой избе стало сыро, крыша протекала, посему убираться и мыть полы приходилось вдвое чаще. Порадовало то, что весна всё-таки выдалась тёплой, и уже в середине Березозола* не приходилось таскать из лесного ручья воду в корыто, чтобы постираться. Хотя один чёрт, вода постоянно нужна – попить, помыться-умыться, полить цветы-овощи, да в запасе оставить.

Научилась варить мыло из жира какого-то животного, с добавлением травяного и цветочного отвара. Получалось, конечно, не ахти, в сравнении с гигиеническими средствами родного двадцать первого века, но уже что-то. Отстирывало и отмывало хорошо, значит, годно.

Я всё ещё постоянно уставала и замерзала, часто болело всё тело с непривычки, но жаловаться не приходилось. А хотелось, очень хотелось. Но совесть не позволяла. Я не идеал и со мной бывало сложно, но быть благодарной я умею.

Как же здорово здесь празднуют масленицу! Кажется, в конце Сухия. Тогда я упросила волхва отпустить меня в город, чтобы посмотреть, да и, что уж там, поучаствовать в шумных гуляниях. чучело Масленицы, что является отголоском архаичного умирающего и воскресающего божества. Как я уже знала, чучело Масленицы представлялось людям средоточием плодородия и плодовитости, и ритуалы его проводов должны были сообщить это плодородие земле: пепел от чучела, или само растерзанное чучело, раскидывали по полям. В городе на центральной площади раздавались блины, пышки и калачи. Дети, закутанные, как капусты в сто одёжек, бегали, смеясь, катались на санках, играли в догонялки и в снежки – снег, тогда ещё не растаявший, был самым подходящим для этой забавы. Но особенно уделяли внимание нам, молодым и незамужним: «столбы» – смотры молодожёнов, «гостевания», катания с гор и на упряжках, шуточные преследования холостых и другое. Не то, чтобы мне вдруг захотелось найти мужа, но было очень весело – народ смеялся до колик и радовался наступающей весне, и это было поистине заразно. Несмотря на то, что для меня всё это дремучая древность, эти люди, этот народ – вернее, народы, так как в гулянии принимали участие не только русские – мне понравились. Здесь можно кричать и смеяться, не скрываясь за масками. Вобщем, выгодно отличалось от моей прошлой жизни, загнанной в строгие рамки. Не думала, что скажу это, но… Боже, неужели мне здесь нравится?!

Обучать меня дедушка Светозар начал с приходом Березозола. Я немало удивилась, узнав, что у славян было подобие письменности ещё до кириллицы – символы, далёкие от букв, больше похожие на иероглифы, обозначающие какие-нибудь предметы и тому подобное. Им-то меня и научили. Я, в свою очередь, объяснила волхву принцип умножения и деления – сложение и вычитание он знал. Углубляться не стала, хотя алгебру и геометрию в своём времени знала на твёрдую, заслуженную «четвёрку»: во-первых, это было бы подозрительно, и, во-вторых, всему своё время, у всего свой ход и судьба. А тот отвечал, мол, воспоминания потихоньку возвращаются, что вновь и вновь заставляло меня чувствовать себя каким-то паразитом.

Покончив с элементарной местной грамотой, которая, кстати, и доступна-то здесь не каждому, перешли к зельям, травам, лекарствам и основам биологии. Последнее было мне известно, а вот остальное оказалось в новинку: дома я не варила лекарственных зельев, лишь какие-нибудь мерзопакостные для мелких забав и мести не в меру наглым братишкам-сестрёнкам. Это оказалось сложно, но крайне интересно, ведь в зельях в равной степени применялась и магия, и наука. Параллельно начали изучение призыва стихий и заклинания. Элементарные дались сразу, ведь это я уже умею, а вот со сложными пришлось повозиться. Но ничто не приходит сразу, а вода камень точит.

Познакомилась с лешим нашего леса, водяными и русалками, вытащила из-под печки нашего нелюдимого домового Кузьку, а под банным веником как-то вечером наткнулась на банника. Мне и раньше приходилось видеть этих существ, всех, кроме последнего (бани у нас не было), но крайне редко. Ну, вроде как я с ними подружилась. Даже с кикиморами кое-как сладила, хоть это и стоило мне многих нервов. Представляете, какой это подвиг: найти общий язык с существами, которые первый месяц при твоём появлении забрасывают тебя тиной и болотной грязью, обливают вонючей водой? Я определённо могла собой гордиться.

Обучение шло хорошо – мне оно нравилось, учитель замечательный, потому оно всё схватывалось налету. Я не могла постичь одного: поклонения богам. Не в теории, а на практике.

Вроде, ничего сложного, вроде, я не была ревностной христианкой, скорее, предпочитала пока что вовсе не задумываться о религии, но нутро противилось. Молитвы и обряды не сложные, подношения приемлемые, но я не могла – и всё тут. Хоть дедушка Светозар и просил, у меня при каждой такой попытке возникало липкое мерзкое чувство, и я убегала. Я не знаю, что там насчёт их существования, но для меня не только это было основным составляющим веры. И дедушка Светозар, спасибо ему, не настаивал, хотя и удивлялся. Да что уж там, я сама себя иногда не понимаю.

Наступил Травный*. Красивейший, по мне так, месяц. Природа ожила, цветёт сирень, а потом и черёмуха… воздух наполнен тысячью чудесных ароматов, особенно здесь, в лесу, впрочем, и ближе к городу тоже. Воздух в этом времени в мире за гранью даже чище, чем в Эархоне, хотя мы почти не пользовались достижениями обычных людей в плане технологий.

Даже ручеёк, этот маленький подарок земли, бьющий из её недр, теперь был с привкусом леса. Даже стирая одежду, я наслаждалась природой, и… наконец, чувствовала себя свободной, не зависящей ни от чего и ни от кого. Скорее всего иллюзорное, но неимоверно сладкое и необходимое, как воздух, чувство.