Книга Я знаю, ты где-то есть - Тьерри Коэн

– Скорее! А то пропустим закат над Старым городом!

Озабоченный тем, чтобы вовремя попасть на Масличную гору, во время поездки гид почти не говорил, только ругался на слишком медлительных автомобилистов – туристов, как он их называл, – искал менее загруженные улицы, тут же проклинал себя за сделанный выбор. Наконец, издав победный клич, он припарковался на небольшой возвышенности.

– Пойдемте, у меня тут есть свое местечко. Там нам никто не помешает. А то солнце уже садится.

Ноам прошел вперед по земляной насыпи, откуда ему открылся сказочный вид. Перед ним во всем своем великолепии лежал Старый город: стены, каменные дома, город Давида, золотой купол мечети Аль-Акса составляли единую картину, поражавшую воображение и разум своими формами, красками и светом. Словно души всех, кто когда-либо жил в этом городе и кто стремился сюда, окружили его пронзительно-печальным ореолом, поддразнивая приезжего, подстрекая его, коль скоро ему повезло оказаться здесь, любоваться им, полюбить его, почувствовать дыхание его Бога, поверить в него, миролюбивого или воинственного, единого и в то же время принадлежащего всем.

Пока солнце медленно клонилось к горизонту, а луна смиренно предлагала взамен его сиянию свой мягкий свет; пока остывали раскаленные крыши, а в домах и на улицах зажигались огни, Ави переводил исступленный взгляд со Старого города на Ноама и обратно, с радостью наблюдая, как тем постепенно овладевает восторг.

– Потрясающе, правда?

– Я всегда думал, что задача гида заключается в том, чтобы объяснять туристам, что они видят, – пошутил Ноам. – Тем временем мы уже минут пятнадцать стоим здесь, а вы еще ничего не сказали.

– Всему свое время: сначала надо прочувствовать, а комментарии будут потом. Подумайте о всех тех, кто стоял здесь, впервые глядя на эту жемчужину Земли обетованной. Подумайте об иудеях, изгнанных из родной земли, которые со слезами на глазах оглядывались на город, признаваясь ему в любви. Подумайте об Александре Великом, о римлянах, о крестоносцах. Подумайте об Иисусе, который, возможно, именно здесь готовился ко въезду в Иерусалим и просил привести ему ослицу. Ни один город в мире не был столь желанен, столь любим, как этот.

И Ави начал свой рассказ, взяв за основу историю трех религий, обосновавшихся в Иерусалиме, расцвечивая его множеством подробностей и исторических анекдотов, говоря за персонажей, как будто он был знаком с ними лично.

* * *

Когда они покинули Масличную гору, Ави отвез Ноама в самое сердце Старого города. Здесь каждый камень имел свою историю, древнюю или не очень, подлинную или выдуманную. «На этом месте Иисус упал в первый раз под тяжестью креста»… «Здесь хранились Скрижали закона»… «Здесь во время войны тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года погиб первый израильский солдат»…

Уже совсем стемнело, когда гид предложил зайти поужинать в какой-нибудь ресторан.

– Я хочу попробовать израильскую кухню, – попросил Ноам.

– Израильской кухни не существует, есть израильские кухни. Израильтяне изобрели мировую кухню. Они приезжали сюда со всех уголков света и приносили с собой свои кулинарные традиции. Зайдем вот в этот ресторанчик, тут готовят самые разные вещи.

Ави сказал что-то хозяину, и через несколько минут их стол оказался уставлен невероятным количеством тарелочек с разноцветными и разнообразно пахнущими яствами. Они стали пробовать блюда, заедая их питой – плоскими белыми лепешками.

– Аврора сказала, что у тебя важная встреча, – сказал Ави с полным ртом. – Ты приехал по работе?

– Нет. У меня завтра встреча в Институте Вейценберга.

– В институте для детей-аутистов? Ты врач? Ученый?

Ноам запнулся, но потом все же решился рассказать Ави о цели своего приезда. В конце концов, как ему говорила Аврора, у Ави могло быть свое мнение на этот счет.

– На самом деле я должен встретиться с… девочкой-прорицательницей.

Гид вдруг перестал жевать, опустил вилку и недоверчиво взглянул на Ноама.

– Но… никаких девочек-прорицательниц больше нет. То есть я хочу сказать, что… посещения таких детей с целью консультаций или ради предсказания судьбы запрещены.

– Знаю. Но моя знакомая – психотерапевт – добилась для меня свидания.

Ави задумчиво кивнул.

– Ну, что ты мне скажешь по этому поводу? – спросил Ноам.

– Что ты хочешь услышать: что мне известно или во что я верю?

– И то, и другое.

– Сначала о том, что мне известно. О пророчествах детей и душевнобольных написано еще в Торе. А в наше время об этом вспомнили в связи с методикой, которая, как предполагается, должна помочь аутистам в самовыражении.

– Облегченная коммуникация. Я нашел в Интернете кое-какие данные.

– Именно. Как тебе, должно быть, известно, методика облегченной коммуникации была впервые применена в 1980-х годах в Австралии, после чего ее стали быстро развивать в Соединенных Штатах и в Европе. Разработчики исходили из предположения, что отсутствие общения у некоторых психических больных может быть результатом функционального расстройства. Иными словами, среди них могут быть люди, обладающие структурированным мышлением, но не умеющие выразить свои мысли в силу этих расстройств. Поборники этой теории считали, что их можно вывести из внутреннего заточения при помощи компьютера. Они провели серию опытов, которые доказали их правоту. Это произвело среди психологов и психиатров эффект разорвавшейся бомбы. А у родителей больных детей появилась огромная надежда.

– Методика предполагала наличие третьего человека, который помогал аутистам составлять послания, так?

– Именно. Этот человек – его называют помощником – помогает больному, удерживая его руки над клавиатурой. Между ними устанавливается связь, благодаря которой помощник направляет пальцы аутиста к клавишам, на которые тот хочет нажать, и буква за буквой, слово за словом, набирает текст. Вот так, если вкратце.

– Откуда ты все это знаешь?

– В свое время я прочел великолепную книгу – «Душа в заточении», которую написал молодой немецкий аутист Биргер Зеллин. Он никогда не учился чтению и письму, но при помощи этой методики, как бы неправдоподобно это ни выглядело, смог описать свой внутренний мир, свои страдания, выразить свою любовь к близким.

– Точно! – воскликнул Ноам. – Я же слышал об этой книге. Это было в девяностые годы. Я даже видел репортаж об авторе.

Ноаму вспомнились щемящие кадры, на которых молодой аутист медленно стучал по клавиатуре, рассказывая о своих чувствах и о том, каким тяжелым грузом была его болезнь для близких. А еще он говорил им, как любит их. Ноама, бывшего «молчаливого мальчика», это особенно потрясло.

– Но мне так и не хватило… духу, чтобы прочитать ее, – добавил он.

– Неудивительно, что эта методика наряду с восторгом стала предметом жесткой критики. Она ставила под сомнение традиционные психологические и нейропсихологические теории, согласно которым аутисты и больные с некоторыми другими психическими расстройствами относятся к умственно неполноценным. Те, кто считался раньше полным дебилом, начали вдруг говорить, раскрывать свои чувства, рассказывать о своей болезни. Аутисты показали исключительные способности к обучению, пониманию, анализу. Тогда ученые сказали, что эти неверояные способности развились у них именно благодаря их закрытости. Они замечали и впитывали все, что слышали.