Книга Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей - Жаклин Паскарль

Наконец мы вышли в прохладный английский вечер и направились в сторону моего отеля. Николас не сводил с меня глаз, и это одновременно притягивало и лишало покоя.

Мы шли через колоннаду недалеко от Британского музея, когда в окне галереи я заметила силуэт изящной бронзовой скульптуры. Отвернувшись от окна, я вдруг почувствовала, как Николас притянул меня к себе, одна его рука оказалась у меня на талии, другая нежно охватила голову, перебирая пальцами волосы. Потом он накрыл своими губами мои. Только первое их прикосновение было робким, потом во мне будто прорвалась плотина, и я поняла, что встаю на цыпочки и крепко прижимаю его рот к своим губам, обняв его за шею и возвращая его поцелуй. Мы отстранились друг от друга, чтобы перевести дыхание, и тогда я отбросила все сомнения и коснулась пальцем контура его губ. Николас выгнул бровь – это послужило как вопросом, так и ответом на него, и быстрым взмахом руки остановил такси. В машине он гладил мое лицо и целовал мне руку. Спустя пять минут мы были в моем отеле.

Большую часть ночи мы занимались любовью и разговаривали. Впервые за очень долгое время я почувствовала себя свободной. Такое давнее чувство, что я уже забыла, что это такое. Я ощущала счастье и ни тени чувства вины.

Как оказалось, Николас был страстным и изобретательным мужчиной не только в написании писем, но и в самом интимном смысле отношений, и я была этому очень рада. Мне бы не хотелось рисковать своей репутацией только для того, чтобы считать минуты до того момента, когда я смогу избавить себя от близости, оказавшейся досадной ошибкой. До этого мне казалось, что я была почти мертва изнутри, но сейчас я ощущала, как начинаю оживать, снова становиться женщиной.

В свете первых солнечных лучей я наблюдала за тем, как, быстро приняв душ, Николас натягивает свою одежду, и пыталась привести мысли в порядок. Я спросила его, поймет ли он мое желание оставить наши отношения в тайне для моей австралийской жизни, личной и профессиональной. Я должна была защитить ее от того, что появилось этой ночью.

– Давай оставим все как есть? – попросила я, гордясь тем, что пытаюсь не повторить своих прошлых катастрофических ошибок.

– Только если мы вскоре встретимся еще раз, – ответил он, не желая обращать внимания на смысл сказанного мной. – К тому же мы оба много путешествуем. Я как раз занят ремонтом новой квартиры в Антверпене, может, подскажешь мне пару идей на этот счет.

Потом, уже мягче, он сказал, что читал мою книгу.

– Если ты прошла хотя бы через половину того, о чем пишешь, – ты все равно оказываешь мне честь своим доверием. – С этими словами он наклонился и поцеловал меня в лоб.

Эта новость снова застала меня врасплох. Мой любовник меня проверял? Каким-то непостижимым образом я почувствовала себя обнаженной и уязвимой.

– Николас, я не могу предложить тебе семью, если ты этого хочешь, но если ты сможешь принять мой образ жизни и мои переменчивые интересы, то мы просто сможем быть самими собой, со своими достоинствами и недостатками. – Я отстраненно отметила, что стала говорить как-то официально. Это было странно.

Николас наклонился и крепко меня поцеловал. Потом подхватил свое полупальто и направился к выходу. Взявшись за ручку двери, он поднес пальцы другой руки к губам для воздушного поцелуя.

– До скорой встречи. Либо я к тебе приеду, либо ты ко мне. – Он просто поставил меня перед фактом и исчез.

Я откинулась на подушки и стала думать о том, что он скоро сядет на самолет, и о том, кем мы сможем стать друг для друга. Я не была безумно влюблена в него, но этот обезоруживающий фламандец был удивительно притягателен. Он говорил на французском, фламандском, испанском и немецком, был очаровательно самокритичен и обладал недюжинным умом и огромной силой воли. К тому же абсолютный дальтоник, о чем он сам со смехом рассказал, заявив, что не имеет ни малейшего представления о том, какого цвета белье было на мне прошлым вечером.

Я встала с кровати, пошла в душ, открыла кран с горячей водой и вошла под нее, все еще продолжая думать о Николасе. Он сказал, что был заядлым спортсменом и главной его страстью был гандбол. Пару лет назад он выиграл золотую медаль в этом виде спорта. Католик, но в церковь не ходил, его семья обладала определенным весом среди политиков правых взглядов. Похоже, его отец играл весомую роль в жизни Бельгии, и вся его родня была прекрасно образована и относила себя к интеллектуалам.

Учитывая наши отличия в происхождении и воспитании, захочет ли он создавать отношения на условиях, приемлемых для нас обоих? Тем более на расстоянии? Мне не хотелось снова попадать в сети собственнических инстинктов, становиться чьим-то трофеем и тем паче отказываться от недавно обретенной независимости и цели в жизни.

Мне было известно, что мужчин во мне интересовала только одна грань моей личности, которая часто ничего не говорила обо мне как о человеке и женщине в целом. Меня считали «предметом искусства», objet d’art, самкой-производителем, сексапильной девицей. Теперь же я вступила на неизвестную территорию. Я чувствовала, что способна сделать большее, добиться многого, чтобы дети могли мной гордиться, и не желала, чтобы меня снова ограничивали условностями. Это была слишком высокая цена за обретение страсти и утешения в личной жизни. К тому же чем выше взлетишь, тем больнее будет падать.

Я всегда буду зависеть от общественного мнения в том, что касается норм поведения и взаимоотношений, но теперь я понимала, что не позволю ограничить себя рамками половой принадлежности или соображениями узколобых мужчин, желающих овладеть моей душой и телом или же просто защитить меня от «большого и страшного» мира.

Мне и так пришлось заплатить огромную цену, чтобы добиться того, что сейчас у меня было, и хотя в этой жизни не так много занятий для бывших принцесс, которым довелось пройти огонь, воду и медные трубы, я все равно не собираюсь забираться обратно в свою раковину. Кем бы я ни стала и что бы я ни сделала – я не буду этого стыдиться. Надеюсь, что мои дети не будут этого стыдиться тоже, как бы ни сложилась их жизнь.

Глава 10

Уэствуд, женщины и вино

Я уже забыла, как можно начинать день со счастливой улыбки. Только нанося перед зеркалом помаду, поняла, что улыбаюсь. Я схватила свою огромную дамскую сумочку и вылетела из номера, торопясь на встречу с Джудит и съемочной группой, которые ждали меня внизу. Мне было хорошо, и я радовалась возможности просто поехать с кем-нибудь «прицепом», к тому же мне была очень интересна героиня сегодняшней съемки.

Мы с Джудит болтали в машине, пока, проскочив маленькие улочки Челси, не остановились перед домом с террасой.

Дверь нам открыла молодая женщина. Нас проводили в гостиную и попросили подождать. Это была необычная комната, небольшая и тускло освещенная. Весь эркер, выходящий на тихую улочку, занимала огромная пустая птичья клетка, созданная по подобию Тадж-Махала и увитая китайскими фонариками и шелковыми цветами. Комната казалась переполненной. Камин и поверхность каминной полки были заставлены цветами, маленькими картинами маслом и русскими иконами. На диване высились горы пухлых подушек и леопардовых шкур, на деревянном полу валялись детские игрушки. Поверхности кофейных столиков и сервантов ломились от плодов детского творчества и пачек фотографий. Вазы с лилиями источали тяжелый аромат.