Книга Год, прожитый по-библейски - Эй Джей Джейкобс

Почему такое неравноправие?

– Ой, я ее завтра сбрею, – объясняет соперник.

Но я не вижу в этом смысла. Разве сила тяжести перестает действовать за день до того, как вы побреетесь?

Меня ставят на мусор. Я беру использованные пластиковые подносы и, убрав приборы, с силой бью ими о край мусорного бака – чтобы стряхнуть остатки картофельного пюре и зеленой фасоли. Кажется, у меня неплохо получается – руководитель мусорной команды, парень в футболке с группой Jets, говорит: «Молодец». Я чувствую прилив бодрости и работоспособности.

Но спустя полтора часа я становлюсь жертвой столовских интриг. Мужчина постарше по имени Макс – с обвисшей кожей на лице и сердитым взглядом – подходит ко мне, настойчиво сует в руки стакан чая со льдом и говорит:

– Пей. И уходи.

Я не хочу чая со льдом и не хочу уходить. Стою и смотрю на него в упор.

– Пей. И уходи, – повторяет он, злобно глядя на меня.

Насколько я понимаю, он никак не выше меня в волонтерской пищевой цепочке – но по неизвестным причинам хочет занять мое место на мусоре.

Библия велит уважать старших и не спорить с ними. Поэтому я ухожу. Но кипячусь по этому поводу добрых два дня. Пей. И уходи. Вот гад.

Я боролся со вспышками гнева с самого начала проекта. И действительно хочу избавиться от негодования. Знаю, что без него лучше и полезнее для здоровья. Но как это сделать, если в столовой для бездомных на тебя нападает агрессор? Самый подходящий библейский ответ я нашел в Книге Ионы. Небольшая справка для тех, кто (как я три месяца назад) в курсе только про кита.

Бог призывает Иону проповедовать в грешном городе Ниневии (на территории современного Ирака). Иона отказывается. Он пытается убежать от Бога, сев на корабль. Ничего не получается: Бог вызывает сильную бурю, и напуганные моряки выбрасывают Иону за борт. Затем Бог посылает кита, который проглатывает Иону (на самом деле в Библии говорится про «большую рыбу», а не про кита) и невредимым выплевывает его на берег.

Вразумленный Иона соглашается пойти в Ниневию. Он проповедует там и добивается успеха. Более ста двадцати тысяч мужчин, женщин и детей каются. Господь их прощает.

Можно подумать, Ионе стоило бы обрадоваться Божьему прощению, однако он в гневе. Он хотел, чтобы грешники были наказаны. Он хотел карающего пламени. Иона так сильно злится на Бога, что не хочет больше жить. Бог спрашивает: «Неужели это огорчило тебя так сильно?»

Иона не отвечает, но идет на окраину Ниневии, чтобы там горевать. И Бог решает преподать ему урок: он выращивает растение, которое защищает голову пророка от безжалостного солнца пустыни. Иона чрезвычайно рад. Но уже на следующий день Бог делает так, чтобы червь подточил растение. Пророк снова оказывается под безжалостным солнцем и сильно злится. И снова Бог спрашивает: «Неужели так сильно огорчился ты за растение?»

Затем Бог объясняет свою мысль: Иона огорчился из-за растения, «над которым не трудился» и которое прожило всего день. «Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой, и множество скота?» Другими словами – взгляни на проблему шире.

Именно это я и пытаюсь сделать. Задаю себе вопрос, который Бог задал Ионе: «Неужели ты так сильно огорчился?» Нет, отвечаю я себе. Ну да, в столовой для бездомных меня в странном соревновательном порыве ущемил волонтер. Это не конец света. И стоило бы вспомнить о современной Ниневии, где тысячи жизней подвергаются опасности, – например о толпе бездомных у дверей церкви Святых Апостолов; или, тем более, о любом месте в Восточной Африке.

Библейски приемлемый гнев существует – это праведное негодование. Моисей гневается на древних евреев за поклонение фальшивому идолу. Иисус гневается на менял за осквернение Храма. Нужно пылать праведным гневом и подавлять мелкое недовольство. Я был бы счастлив, если бы удалось достичь баланса.

Давид скакал из всей силы пред Господом…

2 Царств 6:14

День 55. Сейчас вечер 25 октября, и я присутствую на самой громкой, разбитной и пьяной вечеринке в моей жизни. Я и несколько сотен хасидов.

Я пришел потанцевать. В Библии есть эпизод, где царь Давид празднует прибытие Ковчега Завета в Иерусалим. Он был уже не молод – действие происходило спустя годы после убийства Голиафа камнем из пращи. Давид поразил своего учителя Саула, который с годами все сильнее страдал паранойей, и стал царем Израиля. Он вернул домой ковчег – священный ящик с Десятью заповедями – и отпраздновал это танцами. Ох, как же он танцевал. С таким воодушевлением, с такой радостью, что не заметил, как его одежды взлетели вверх и молодые рабыни увидели его наготу.

Его чопорная жена Мелхола пришла в ужас. И совершила ошибку, устроив царю нагоняй. За это она была проклята бесплодием.

Несчастливый конец кажется незаслуженно суровым. Но мне очень нравится образ царя, танцующего священную джигу. Радость религии – вот что переживал Давид. А я недооценивал или, скорее, игнорировал ее в моей светской жизни. Я хочу почувствовать то же, что и Давид, поэтому приехал на метро в район Краун-Хайтс в Бруклине во вторник вечером.

Повод – еврейский праздник под названием Симхат Тора, который отмечают в последний вечер перед тем, как разобрать сукки. Он отсутствует в самой Библии, но имеет к ней отношение: так отмечают конец ежегодного чтения Моисеева Пятикнижия. Я решил – праздник слишком интересен, чтобы его пропустить.

Мой проводник Гершон – приятель приятеля. Это добрый новобрачный хасид в очках, у которого на автоответчике записано: «Ваше следующее действие может изменить мир, так что постарайтесь!»

Теперь я вижу ортодоксальных евреев с новой стороны. В метро они обычно суровы и сосредоточенны. Но сейчас, пьяные в стельку, они шатаясь идут по улице – кто-то несет в руках бутылку дорогого виски Crown Royal, кто-то громко поет на иврите.

В нынешний праздник не только допускается выпивать – это даже обязательно. Мы с Гершоном идем в дом его родителей и выпиваем водки в сукке, построенной в палисаднике. Идет дождь, капли падают сквозь дыры в крыше и плюхаются в наши рюмки.

Перед тем как выпить, Гершон читает молитвы на иврите, а я украдкой смотрю на него. Глаза полуприкрыты, веки трепещут, глазные яблоки закатились. Смогу ли я когда-нибудь испытать похожее религиозное чувство? Получу ли такое желанное просветление? Боюсь, что этого не произойдет.

Выпив водки, мы направляемся на место действия – в огромное здание под названием «Номер 770 по Истерн-Парквей», мозговой центр этой ветви хасидизма. (Они называются любавичскими хасидами и менее других склонны к изоляции – напротив, настойчиво вовлекают неопределившихся евреев в свой круг.)

На мне черные брюки и черный свитер – традиционная «униформа» хасидов. Я забыл взять абсолютно необходимую ермолку, но Гершон одалживает одну из своих.

– Мы отдаем должное нашей животной стороне, – говорит Гершон, перешагивая через лужи. – Тора предназначена для обоих сторон нашей натуры. Чтение – для божественной, а танцы – для животной. Ты когда-нибудь прыгал с тарзанки?