Книга Загадки и легенды русской истории - Сергей Казаков

Повсеместный переход пограничных областей на сторону «царя Димитрия» был, ко всему прочему, вызван и небывалой жестокостью годуновских войск по отношению к населению. Такого на Руси не наблюдалось со времен монгольского нашествия. Конрад Бус-сов, наемник-ландскнехт войск Годунова из Люксембургского княжества в Германии, в изданной в 1612 г. в Риге книге «Смутное состояние Московского государства», которая признается отечественными историками как наиболее достоверное иностранное сочинение о Смуте, свидетельствовал: «В Комарицкой волости они вешали на деревьях за одну ногу несколько тысяч крестьян с женами и детьми и стреляли в них из луков и из пищалей так, что на это прискорбно и жалостно было смотреть». Злодействовал в Комарицкой волости полк главнокомандующего годуновских войск князя Ф.И. Мстиславского. Историк Н.И. Костомаров добавлял, что годуновцы «детей сажали на кол…, младенцев жарили на сковородах». Сохранившиеся документы Разрядной росписи представляют состав карательных войск Годунова против тех волостей, где поддержали повстанцев: «татар касимовских, царева двора Исеитова полку». Костомаров дополняет: «В московском войске было наполовину татар и прочих инородцев, и они-то особенно варварски свирепствовали. Ничего подобного не делалось народу от дмитриевцев, и эта разница отверждала народ в убеждении, что Дмитрий настоящий царевич»{50}.

С переходом Путивля, Курска, Царева-Борисова и Кром на сторону Лжедмитрия I оборонительная линия Московского государства была взломана. Переход Курска к Лжедмитрию создал угрозу Воронежу и Осколу, а сдача Кром — Ливнам и Ельцу. От Кром перед отрядами повстанцев открывалась прямая дорога, через Орел и Тулу, к заветной цели — на Москву. Сегодня Кромы — небольшой городок в Орловской области, не имеющий какой-либо значимости в сельском хозяйстве и промышленности. Вместе с тем, кромчане явно упускают возможность занять достойную нишу, как в части исторических памятников, так и в части привлечения туристов. Известный российский историк XIX — начала XX в. Казимир Валишевский с полным на то основанием сравнил оборону Кром с боями под Плевной в русско-турецкой войне 1877–1878 гг. Единственное различие двух этих камйаний состоит в том, что Плевну русские войска, хоть и с огромными потерями, но все-таки взяли, а Кромы остались неприступны для огромной массы московского воинства.

На рассвете 21 января 1605 г. началось сражение правительственных войск с повстанцами у села Добрыничи, неподалеку от ставки Лжедмитрия в Чемлыжском острожке. Силы были примерно равны: по 25 тысяч у каждой стороны. Перед боем Лжедмитрий отдал приказ атаману донских казаков Андрею Кореле: не вступая в соприкосновение с московитами, войти в Кромы и закрепиться в крепости. Численность отряда Корелы, по разным оценкам, не превышала 600 воинов. Рискованное предприятие удалось: обходным маневром казачий отряд скрытно миновал сторожевые разъезды годуновского войска и вошел в Кромы. И когда годуновцы, разметав войска самозванца, подошли к Кромам, то со стен крепости их встретил дружный убойный залп казаков отряда Корелы и немногочисленного гарнизона, руководимого воеводой Лжедмитрия Григорием Акинфиевым.

Андрей Корела — легенда Смутного времени. Под знаменем Самозванца (красный штандарт с черным орлом) он не проиграл ни одного боя. Вступление Лжедмитрия в Москву, о чем еще будет рассказано, было подготовлено и осуществлено казаками атамана Корелы. По сути, функции, которые осуществлял в армии повстанцев отряд Корелы, вполне сопоставимы с задачами, решаемыми в современной армии спецназом. «Спецназ» Корелы — пожалуй, самая яркая страница истории повстанческой армии Лжедмитрия I. Все поставленные перед ним задачи были выполнены отрядом полностью. В российскую историю Корела вошел и как начальник охраны царя Лжедмитрия I в Кремле, где охрану в царских покоях и на всей территории московского Кремля несли казачьи караулы Андрея Корелы.

Кромы представлял собой город с посадом, укрепленные по образцу московских крепостей: снаружи был сооружен высокий и широкий земляной вал, прикрывавший такую же бревенчатую (из дуба) стену с башнями и бойницами. До начала осады Кром корпусом окольничего Ф.И. Шереметева гарнизон крепости состоял из 200 стрельцов и небольшого числа казаков. Осада началась во время Великого поста. Осадная артиллерия московского войска сожгла дотла крепостную стену. Днем и ночью семьдесят пушек непрерывно бомбардировали крепость, но осажденные действовали уверенно и без паники. По распоряжению Корелы стрельцы и казаки покинули город. Впрочем, города как такового уже не существовало. Воевавшие на стороне правительственных войск немецкие ландскнехты-конники ночью подожгли город так, что, по воспоминаниям участника осады Конрада Буссова, «он выгорел дотла и не осталось от домов ни одного кола». Буссов добавляет, что «казаки вырыли вокруг всей оборонительной ограды снаружи и изнутри глубокие рвы. Из обоих рвов землю повыбрасывали наверх и сделали изнутри под оградой так много сквозных лазеек, что можно было, если нужно, мигом выйти и войти. Свои жилища казаки, подобно мышам, устроили тоже в земле, так что никакой пушкой их нельзя было потревожить. От наружного вала они прорыли к шанцам московитов маленькие рвы и прятались в них»{51}. Город ушел под землю. Но атакующим от этого легче не стало. Наоборот, их потери возрастали с каждым днем.

Казаки вырыли подземелья очень глубоко, ниже замерзшего поверхностного пласта, где им не были страшны лютые морозы, а московское войско коченело от холода на ледяном ветру, в палатках и шалашах. Казачий отряд, готовясь к переброске в Кромы, предусмотрел все, до мелочей. К Кромам они шли пешими, волоча по глубокому снегу большое количество специальных саней, связанных четырехугольником. В случае угрозы нападения казачий обоз в считанные минуты мог превратиться, согласно требованиям степной военной науки, в подвижную крепость, защищенную со всех сторон. Казаки привезли с собой, как писал Н.И. Костомаров, «не только сухари, но еще и довольно водки, и в своих норах жили они весело — пили, гуляли; слышны были в Кромах трубы и песни»{52}.

Войско Годунова подверглось и изощренной психологической обработке. Для подавления боевого духа и в целях морального разложения противника казаки в полной мере использовали фактор слабого пола. Привезенные ими в Кромы женщины, так сказать, без комплексов, забирались на земляной вал и, раздевшись донага, на виду у годуновского лагеря, показывали «оскорбительные постыдные телодвижения» в знак особого презрения и издевательства. Подземные укрепления обороняющихся были устроены таким образом, что атакующая сторона не могла проникнуть в них. Многочисленные наружные выходы были настолько узки, что в них мог протиснуться только один человек. Каждого, кто пытался проникнуть в подземный лабиринт, из темной глубины поражала пуля, выпущенная умелой рукой. Узкая тропа, ведущая к крепости снизу, не позволяла атаковать широким фронтом. В довершение к этому, как отмечают исследователи Смутного времени, у казаков были длинные ружья, и стреляли они так, что редкий выстрел давал промах. Ежедневно в московском войске погибало 50–60 воинов. Невероятное упорство казаков объяснил в своем объемистом сочинении «Смутное время Московского государства» (СПб., 1883) Н.И. Костомаров: «Но главное — необычное было терпение у казаков, и никто не мог, как они, переносить всякую нужду; они, говорит летописец-современник, бесстрашны к смерти, непокоримы и к нуждам терпеливы». Безусловно, сказался большой опыт сражений, которые, в силу географического положения (близкое соседство с кочевыми народами, осколками Золотой Орды), им приходилось вести практически беспрерывно.