Книга Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье - Кэтрин М. Валенте

Конечно, это было ужасно невежливо и Сентябрь не следовало затрагивать эту тему, пока они не познакомились поближе, но Ночная Додо только печально кивнула, вспушила перья и согнула колени. Сентябрь заметила, что, присев на своих сильных ногах, Баклажанчик формой тела немного напоминает Аэла – только хвост другой, нет чешуи и огнем не дышит.

– Я родилась очень далеко отсюда, – начала Додо застенчиво. – В городе Дронтбург, где живут все Додо, далеко за Лагуной, где поет Дункель-Рыба, дальше, чем Пустыня Тыквенных Цветов, где обитает великан Алифанфарон со своей прекрасной женой, и даже дальше Островов Пожирателей Лотоса и Леса Балалаек на берегах Моря Забвения.

– Волшебное Подземелье такое огромное? – спросила Сентябрь. И глубокое, а на самом дне еще спит Принц!

– Такое же, как Верхняя Страна. Это естественно, они же близнецы, зеркальные отражения, половинки друг друга. Но Дронтбург очень хорошо укрыт в центре Моря Забвения, на чудесном острове, полном сочных трав и высоких шишковатых тамбалакоков – это такие деревья с вкусными ягодами и маслянистыми семенами. В центре острова стоит небольшая гора, которой мы очень гордимся, а в ней множество пещер, где хорошо прятаться. Когда по всему Дронтбургу завывает ветер, наша гора поет. Милая Сентябрь, Додо вымерли везде или почти везде. Теперь мы живем только в Дронтбурге, там мы и разгуливаем вразвалочку, и громко кричим, как нам и положено. А во всех остальных местах люди нас истребили, охотясь на наши яйца.

– А что в них особенного? – спросил Теневой Аэл, стремясь расширить свои познания о предмете, который начинается с буквы Д.

– Я не скажу вам этого, господин Виверн, потому что все страстно хотели добраться до наших гнезд. В нас стреляли из ветвей наших любимых тамбалакоков, сгоняли в море, а сами разбивали скорлупу наших птенцов и жарили их на сковородках. Нет, я пока не могу открыть вам этот секрет. Но так случилось, что Гаффу, Великому Предку, в честь которого назвали мою мать, удалось улизнуть от особенно яростных охотников и скрыться в расселине в горах. Там он увидел прекрасную женщину. Прекрасную настолько, что, хотя Гафф знал, что людей следует опасаться, от нее он не сбежал. На ней был серебристый солдатский мундир, подпоясанный серебристым шарфом, серебристый защитный шлем и серебристые снегоступы. У нее были длинные серебряные волосы и серебряная кожа, и сидела она верхом на тигре, которого, как ни странно, отважный Гафф тоже не испугался. И она сказала: «Бедное, затравленное животное! Хочешь улететь со мной и всегда быть в безопасности?» Тут Гафф крякнул своим самым секретным и тревожным кряком, который призвал бы его стаю даже с самых отдаленных утесов, и все они действительно бросились к нему. Они протиснулись в расщелину вслед за хвостом тигра, как раз когда дробь первых выстрелов забарабанила по склону горы. Вот так Додо попали в Волшебную Страну.

– Должно быть, это Серебряный Ветер, – обрадовалась Сентябрь.

За спиной у нее пассажиры вновь разразились хлопками и подбадривающими криками, будто разделяли ее ликование. Парни с лошадиными головами по-прежнему не спускали с нее глаз. Сентябрь запомнила все цвета Ветров из Уэстерли: не только Зеленый, но и Синий, Черный и Серебряный, а еще Красный и Золотой. Серебряный, как она помнила, попал в какую-то беду. Кстати! У леди в гребной шлюпке тоже были серебряные волосы и серебряная кожа. Может быть, ее, Сентябрь, и второй раз принесло сюда Ветром, просто она об этом не знала?

– Они в таком восторге от катания на Угре, что будут хлопать чему угодно, – проворчал Суббота.

– А я вот думаю, есть ли у Зеленого Ветра тень, которую я могла бы повстречать здесь, в Волшебном Подземелье? – сказала Сентябрь. – Я так по нему скучаю, а он все не появляется, и, по-моему, это чуточку невежливо, но, должно быть, такие уж у Ветров манеры. Если вдуматься, я никогда не видела, чтобы порыв ветра отбрасывал тень, так что не надо слишком на это надеяться. И все-таки как удивительно, что нас обеих принесло в Волшебную Страну Ветром!

Баклажанчик печально щелкнула клювом.

– О, вершинное дитя, в Волшебной Стране все оказалось еще хуже! Феи и эльфы так любят играть в азартные игры. Они заморочили голову Гаффу и почти всем остальным и обманом втянули их в Варварисовые Ска́чки. Эти скачки устраивали каждое полнолуние на огромном беговом треке, опоясывающем границы Волшебной Страны. Вот как быстро умели бегать Додо в незапамятные времена. Скачки Додо вызвали острый ажиотаж в светских кругах Волшебной Страны. Седла для скачек, обшитые бахромой, кружевами и вишневыми ветвями, были устланы великим множеством волшебных ковров и подушек, наделенных такими магическими свойствами, какие никогда бы не понадобились эльфу-жокею и его Додо. Они заездили бедного Гаффа настолько, что во время Кремковатого Дерби его сердце просто разорвалось. Его жокей, терновая Ореада, похваляющаяся своей одной шестнадцатой крови королевы Маб перед всяким, кто спросит, а чаще перед теми, кто и не спрашивал, кубарем скатилась с высоченного сиденья и сломала шею. Тут все эти феи и эльфы, хотя покойница была им безразлична, взвыли и потребовали крови Додо, потому что месть – это еще одно их хобби. В ту ночь Шурх, сестра Гаффа, собрала в стойлах весь свой выводок, и они в отчаянии приняли решение. Они полетели на юг к Асфодели и исчезли в подземном мире навсегда, унося с собой свои изумительные, милосердно пустые седла. Эти седла все еще покоятся в Дронтбурге, в укромном саду волшебной мебели, куда мы приводим своих птенцов, чтобы рассказать им эту историю. Чтобы они знали, почему они должны скрываться и таиться в самом центре Моря Забвения, единственного безопасного места во всех мирах.

– Феи с эльфами больше не устраивают скачек, – тихо произнес Аэл.

– Вот и хорошо, – подытожила Баклажанчик. Ее не интересовала загадка исчезновения фей и эльфов – спросить ее, так хоть бы они и навеки сгинули.

– Но если это место такое тайное и безопасное, как же получилось, что тебя продали гоблинам? – спросил Суббота.

Мягкая тьма уплывала вдаль по обеим сторонам электрррического Угря. Огромное животное легонько покачивалось с боку на бок.

– В том-то и беда с этими Гоблинскими Рынками и Желаниями Мозга Костей. – По горлу Баклажанчика опять пополз морозный стыдливый румянец. – Они разыщут тебя где угодно. Едва Шурх и ее ватага расселись по насестам в Волшебном Подземелье на своих все еще сильных, но ужасно стертых и разбитых ногах, как Рынки их уже учуяли и были тут как тут. Конечно, нам не нужны были ни платья, ни прялки, ни сапоги-скороходы, ни приворотное зелье, ни порошки, ни даже молодильные яблочки. Ну, то есть яблок нам, конечно, хотелось, но к тому времени мы уже узнали кое-что о Волшебной Еде. Рынки позавывали, поныли, но убрались. Осталась только Толстянка Прекрасная со своими Желаниями Мозга Костей.

Сентябрь затаила дыхание:

– И что же она вам предложила?

Баклажанчик больше не могла сдерживать слезы. Они лились на сиреневую кожу Рыдающего Угря и, стекая, смешивались с соленым потоком его собственных слез, несущимся по колее.

– Дронтбург, – прошептала она. – Я описала вам его, но сама я там никогда не была. А у Толстянки он был в одном из киосков, – когда остальные Рынки разбежались, а она осталась, поняв, что только у нее есть та единственная вещь, которая нам по-настоящему нужна. Этот город в миниатюре возвышался на ее подушке фиолетового бархата: тамбалакоки, гора, полная пещер, мягкая трава, пруды с пресной водой. И все это в центре Моря Забвения, чтобы любой, кто найдет это место, забыл его, едва достигнет берега. Все было сделано просто идеально. Душа радовалась! Но как, – взгляд Ночной Додо обратился назад, к гоблинше и ее киоскам, которые давно скрылись из виду, – как мы могли ей заплатить? То было горячее время, время Рынка Дроф (Быки и Медведи – ничто по сравнению с Дрофами), а Толстянка не хотела поцелуев, не хотела времени, не хотела и слез, хотя наши слезы могли обогатить самого нищего эльфа, – но нет, куда там! Она хотела Первенца. Девочку-Первенца, разумеется. Никто еще в Волшебной Стране не знал секрета наших яиц, но гоблины знали, что все их хотят, а значит, они очень ценные. Толстянка хотела получить их первой из гоблинов, и разубедить ее было невозможно. Нельзя никого винить за то, что случилось. За Дронтбург ничего не жалко было отдать.