Книга Столетнее проклятие - Шэна Эйби

В подтверждение дьявольского проклятия через несколько лет после смерти жены лэрда случилось поветрие. Во всяком случае, именно так рассказывали Авалон. Это поветрие коснулось лишь детей, не затронув обезумевших от горя родителей. Многие тогда бежали прочь из этих мест, прихватив с собой уцелевших ребятишек, чтобы спасти будущее клана. Когда поветрие сгинуло, большинство беглецов вернулось в родные края, но некоторые так и осели на чужбине. От этих людей и произошел род, к которому принадлежала мать Авалон, а значит, и она сама.

Маркус то ли прочел, то ли угадал ее мысли.

— Ты все же дочь нашего клана, — сказал он. — Полагаю, наши прапрапрабабки были сестрами. Таким образом, я прихожусь тебе…

— Кузеном, — ровным голосом закончила за него Авалон. — Что-то у меня в последнее время слишком много развелось кузенов.

Она встала с постели и вернула Маркусу портрет. Сын Хэнока одарил ее холодной усмешкой.

— По-моему, это судьба, — сказал он. — Однако ты так и не ответила на мой вопрос. Как ты себя чувствуешь?

Авалон ступила босыми ногами на каменный пол — и лишь сейчас вспомнила, что на ней надета только ночная рубашка. Впрочем, ее это совершенно не волновало. Подойдя к узкому сводчатому окну, она выглянула наружу, в ослепительное сиянье солнечного дня.

— Мне кажется, что я проспала бы тысячу лет, — сказала Авалон, обращаясь к небу.

— А по мне, двух дней будет довольно, — отозвался у нее за спиной Маркус.

— Двух дней?

— Угу. Ты не просыпалась, и мы решили, что тебя не стоит тревожить. Полагаю, тебе нужно было как следует отдохнуть.

Лоскут синего неба в окне прочертил наискось сокол и камнем упал вниз, исчезнув из виду.

— Я спасла тебе жизнь, — сказала Авалон, не оборачиваясь. — По всем законам чести ты у меня в долгу.

— И чего же ты хочешь взамен? — спросил Маркус.

— Отпусти меня, милорд.

— Это невозможно, миледи, — бесстрастно ответил он.

— Я спасла тебе жизнь! — Авалон вцепилась в край подоконника. Небо в окне казалось ей чашей из цельного сапфира, прекрасной и, увы, недосягаемой.

— И, стало быть, напрасно, потому что я не отпущу тебя. На войне, как на войне.

Авалон медленно разжала пальцы.

— Что ж, понимаю, — наконец сказала она. — Хорошо. Я владею тремя поместьями и львиной долей дохода от Трэли. Мне принадлежат земли, которые тянутся почти до границы Шотландии.

Не оборачиваясь, она услышала, как он шагнул ближе, хотя даже не попытался коснуться ее.

— Этого довольно, чтобы усмирить твой воинственный пыл. Земли, поместья, деньги — все это я предлагаю тебе. Я сама обращусь к королю с прошением передать все это тебе. Я подпишу все, что ты пожелаешь. Если хочешь, считай это выкупом. — Авалон обернулась, лучи солнца осветили ее сзади, оставляя лицо в тени. — Только отпусти меня.

Маркус стоял ближе, чем она думала. Только руку протянуть. Авалон не могла разобрать, о чем он думает. Их разделяла непроницаемая преграда, и во взгляде у него была одна лишь холодная решимость.

— Мало, — сказал он.

— Земли, стада, доходы. Великолепные поместья. И все это — твое, твоего клана.

— Мало.

— Ничего больше у меня нет, — чуть слышно произнесла Авалон.

— Ошибаешься.

Маркус все же протянул руку — и коснулся ее волос, обвил свои пальцы серебристой прядью, поднес к солнечному свету. Он разглядывал прядь, озаренную солнцем, с таким видом, словно лишь она была достойна его внимания.

— У тебя есть еще многое, — медленно проговорил он и, подняв голову, перехватил ее взгляд.

И снова жаркая безжалостная волна накрыла Авалон с головой, и она ощутила на губах его губы, нежные, горячие, властные. Не прерывая поцелуя, Маркус притянул ее к себе, и Авалон с радостью приникла к нему, Тонкая ночная рубашка была ненадежной преградой, и Авалон всем своим существом впитывала жар его сильного тела, хмельной нектар поцелуев, уверенную силу объятий. Вновь она ощущала себя живой, изумительно живой, и причиной всему был он, этот человек, ее враг.

Маркус обнимал ее крепко, но бережно, помня о больном плече.

— Вот чего я хочу, — прошептал он, жарким дыханием щекоча ее губы. Затем отбросил прядь серебристых волос и губами коснулся ее точеной шеи. — Неужели не понимаешь?

Авалон не ответила. А что она могла ответить? Плоть ее таяла в его объятьях, словно снег под жаркими лучами солнца, и так же неуклонно таяла ее воля, покоряясь новому, неотвратимому чувству.

Не важно, кто он такой. Не важно, кто она такая. Все не важно, кроме одного — только бы он подольше обнимал ее.

— Ты ведь тоже хочешь этого, верно? — Маркус накрыл ладонью грудь Авалон, чего прежде не делал ни один мужчина. Это было восхитительно.

— Хочешь? — повторил он, и Авалон знала, что ответ ему был не нужен. Пальцы его чуть сильнее сжали ее грудь.

Авалон не сумела сдержать стона. Наслаждение пронзило ее, точно молния.

Маркус вновь поцеловал ее, жадно и крепко. И вдруг рывком притянул ее к себе, подхватил на руки.

Авалон снова вскрикнула, но на сей раз уже от боли в ушибленном боку.

Маркус тотчас почуял неладное и замер.

— Что такое? — нахмурившись, быстро спросил он.

— Отпусти, — сквозь зубы, с трудом выговорила Авалон.

Маркус осторожно поставил ее на ноги.

— Я не мог задеть плеча. Ты что, ранена?

— Нет, — ответила Авалон, стараясь держаться прямо, но получалось плоховато. Маркус окинул ее проницательным взглядом, и лишь тогда она спохватилась, что невольно прижала руку к больному месту.

— Дай-ка, я взгляну, — сказал Маркус.

— Нет! — вскрикнула Авалон и отпрянула.

Лицо Маркуса мгновенно заледенело. Теперь перед ней стоял лэрд, только лэрд, холодный, безжалостный, властный.

— У тебя есть выбор, — жестко проговорил он. — Сними рубашку и покажи мне свою рану, или я сам тебя раздену.

Авалон поняла, что проиграла.

— Отвернись, — зло бросила она.

Маркус подчинился и ждал, скрестив руки на груди. «В конце концов, — подумала Авалон, — это всего лишь ушиб». Действуя здоровой рукой, она стянула через голову рубашку, затем схватила с кровати одеяло, укуталась им так, что виден был только ушибленный бок, и села.

— Можешь повернуться, — угрюмо сказала она.

Опустившись на колени, Маркус оглядел громадный кровоподтек. Лицо его оставалось непроницаемо.

— Выглядит хуже, чем есть на самом деле, — заверила его Авалон.

Маркус выпрямился, ничего не ответив. Химера предостерегающе встрепенулась.