Книга Идиоты. Пять сказок - Якоб Аржуни

— Черт тебя возьми, я — не Хольгер!

Тем временем за столиками вокруг них стало тихо. Поэтому молодому человеку совсем не пришлось повышать голос, чтобы почти все посетители ресторана услышали его:

— Но может, ты так представляешься, когда проводишь время с маленькими мальчиками? — И он запел: — Иди, малыш, иди, садись на колени к дяде Хольгеру, да, это мое колено, потрогай его, малыш…

— Ты совсем спятил?

Мужчина, который не был дядей Хольгером, перегнулся через стол и ударил своего молодого спутника кулаком по лицу. После этого все происходило, как в ускоренной съемке: тот закричал вначале от боли, а потом, увидев, как кровь капает на белую скатерть, от ужаса; мужчина, который не был дядей Хольгером, начал громко причитать и просить прощения; сидевшие вокруг люди повскакали со своих мест и побежали к стойке; официанты старались проложить себе путь сквозь толпу, а Фанни, которая цедила из крана пиво и ничего не видела из-за маленького роста, кричала все время одно и то же:

— Осторожно, у них пистолеты! Осторожно, у них пистолеты! — полагая, что опять произошла какая-то разборка между уголовниками.

А Мануэль спокойно сидел, закинув ногу на ногу, на своем стуле, прихлебывал вино и с интересом наблюдал, как мужчина, который не был Хольгером, пытался салфеткой отереть кровь с лица своего спутника, получая в ответ удары, причем один из них, нанесенный рукой в кольцах, так неудачно пришелся ему по лицу, что и у него потекла кровь. Наконец два официанта добрались до места происшествия, которое, окруженное со всех сторон посетителями, напоминало уже небольшой ринг, и с воинственными криками кинулись разнимать подозреваемых преступников.

— Осторожно, у них пистолеты!

Затем последовал обмен ударами, перешедший в потасовку, по ходу которой на полу оказалась вначале посуда, потом — официанты со своими противниками, и потребовалось некоторое время, пока до всех участников начало доходить, что, кажется, их усилия не соразмерны поводу. С одной стороны, оба царапающихся и плюющихся гостя не производили впечатления готовых схватиться за пистолеты гангстеров, которых надо обезвредить, прежде чем они устроят в «Форе Ридер» стрельбу. С другой стороны, мужчина, который не был Хольгером, и его спутник не могли сообразить, с какой стати им кусать и бить людей, только что подававших им суп. Так что боевые действия помаленьку затихли, противники отпустили друг друга, и скоро уже все четверо, тяжело дыша, лежали вокруг стола.

Мануэль поглядел на лежавших мужчин, на стоявших вокруг и ничего не понимавших зрителей, потом поднял указательный палец и обратился к залу:

— Пить или не пить — вот в чем вопрос. Что благородней духом? Дело в том, что оба пили только минеральную воду. И потому, — он поднял свой бокал, give peace a chance![2]

Потребовалось время, пока его замечание дошло до присутствующих, но потом — еще немного, и он стал бы следующим, у кого пошла кровь. Вопреки ожиданию, посетители не засмеялись, а холодно посмотрели на него, мужчина же, который не был Хольгером, вдруг сел, указал на Мануэля и прокричал:

— И все из-за этой тупой скотины!

Всеобщее возмущение быстро превратилось в готовность линчевать виновного. Уже одного того, как Мануэль сидел рядом с залитым кровью месивом из людей, посуды и стульев, небрежно закинув ногу на ногу и элегантно держа в руке бокал, да еще с таким видом, словно сейчас начнет урчать от удовольствия, кое-кому вполне хватило бы, чтобы залепить ему пощечину. А тут еще, во-первых, отчетливо прозвучавшие в зале слова Мануэля, а во-вторых, обвинение мужчины, в котором большинство уже узнало очень известного телережиссера.

Чувствуя на себе взгляды посетителей, Мануэль, неуверенно улыбаясь, поерзал на стуле, потом неожиданно выпрямился, поставил бокал на стол, сделал серьезное лицо и наклонился к телережиссеру:

— Человек, развлекающийся с маленькими мальчиками, не смеет называть меня скотиной.

Ага, подумал Мануэль, в яблочко. И он действительно попал. Режиссер схватил первое, что ему подвернулось под руку, и с трудом поднялся на ноги. Однако на этот раз посетители не остались в стороне. К режиссеру и Мануэлю быстро подскочили по три человека и, пока один все порывался заколоть другого столовой ложкой, выволокли их обоих на улицу. При этом режиссер кричал:

— Я — Людвиг Браумайстер, я не позволю так со мной обращаться! Вы еще пожалеете! Вы все!

Когда их отпустили, они минуту стояли друг против друга, тяжело переводя дух, не зная, продолжать ли драку, и тут Мануэль, сообразив, откуда ему знакомо имя, спросил:

— Браумайстер? Режиссер?

— А тебе-то что, скотина?

— Хм, — произнес Мануэль, — мне жаль, что там, в ресторане, все так вышло. Я этого правда не хотел. Но раз уж мы оба оказались тут… короче говоря, у меня давно есть идея телесериала…

Мануэль поднял глаза от своих записей. Перед ним стоял бармен, помахивая рукой над бумагой:

— Собирай свое барахло, мне нужна стойка, это же не письменный стол. — И пошел дальше.

Нет, что это с ним сегодня? Помня о людях из «Красоты и качества», Мануэль заставил себя улыбнуться, словно бармен сказал что-то смешное. Он медленно собрал бумаги, встал с табурета и с выражением лица «журналист, пишущий об андеграунде, не отдыхает никогда» направился к свободному столику. Когда через четверть часа к нему подошел официант, он заказал салат из руколы, который не любил, и устрицы, которых терпеть не мог. Но именно таким, по его мнению, должен быть ленч светского человека. А еще на столе должна стоять бутылка вина (разумеется, он выпьет не все) и обязательно полбутылки «сансерр» — это самое светское, что можно увидеть с десяти метров (примерно на таком расстоянии сидели люди из «Красоты и качества»).

Официант принес вино, откупорил бутылку, налил ему глоток для пробы и прошептал:

— Соберись. Скоро придет министр культуры.

Мануэль прополоскал рот глотком вина, сделал несколько жевательных движений, откинул голову, дал вину стечь по горлу, кивнул, глядя на бутылку, и со скучающим выражением поднял глаза на официанта.

— Кто?

— Министр культуры с женой. И если скажешь хоть слово, сразу вылетишь на улицу.

Мануэль пренебрежительно надул щеки:

— Подумаешь, министр культуры — и что с того? У меня и времени на него нет. — Он указал на свои бумаги. — Через час я должен закончить статью о пекинском андеграунде.

— Тогда все хорошо. Лишь бы ты не вздумал перепутать министра со своим дядюшкой.

«Скорее уж с парикмахером», — подумал Мануэль, представив себе министра.

— Очень остроумно. А кроме того, у меня еще встреча вон там. — Он подождал, чтобы официант оглянулся на столик «Красоты и качества», и начал листать свои записи, добавив, не поднимая глаз: — И потому мне надо побыстрее поесть. Что там с моим салатом? Его уже сорвали?