Книга Неподвластная времени - Анхела Бесерра

Ходить в кино вдвоем, как положено любящим матери и сыну. Укладывать его спать, щекотать под одеялом и слушать его смех. А еще петь дурацкие детские песенки...

Но было слишком поздно: ее сын давно вырос и вряд ли готов благосклонно принять запоздалый всплеск материнской любви.

Сара поняла это только теперь.

Пресловутая "нехватка времени" лишила ее высочайшего наслаждения, отпущенного матери: незатейливых будней, проведенных в заботе о ребенке. Она упустила главную радость своей жизни.

Паскаль, выросший на обочине сумасшедшей жизни своих знаменитых родителей, не пошел по их стопам. Он задумал посвятить себя другому искусству: искусству понимать людей, включая самого себя.

У молодого человека была очень веская причина вернуться в Париж. Он рассчитывал исцелить собственные раны, примирившись с теми, кто их нанес: с отцом и матерью.

Ни Фрейд, ни Юнг, ни другие ученые со всеми их теориями, терапией и анализом не помогли ему заполнить душевную пустоту. Испробовав все возможные средства, Паскаль решил прибегнуть к самому простому и испытанному: любви и пониманию. Отчуждение и злость едва не отняли у него родителей.

Молодой человек получил блестящее образование в лучших университетах мира, но почти ничего не узнал о мире человеческих чувств.

К тридцати годам Паскаль не только ни разу не влюблялся, но и не имел представления о том, какую женщину хочет найти, и лишь смутно догадывался, что мать могла бы помочь ему обрести то, что он ищет.

— Сара... — Он еще в раннем детстве стал называть маму просто по имени. — Я к вам ненадолго.

— Почему?

— У меня встреча.

— С девушкой? — Сара ласково улыбнулась. — У тебя появилась невеста? Мы с отцом о тебе так мало знаем.

— Я тоже. Я тоже почти ничего о себе не знаю.

— Всем нам порой так кажется, но это заблуждение. Мы тратим слишком много времени на поиски непонятно чего. Ну-ка посмотри на меня. — Она взяла сына за подбородок и заглянула ему в глаза. — Ты влюбился?

— Возможно.

— Ты не уверен, сынок? Настоящую любовь ни с чем не спутаешь. Это как рождение. Как день, когда ты издал свой первый крик... — Сара помолчала, вспоминая. — Это был самый прекрасный день в моей жизни. Я до сих пор помню, как ты пах тогда. Ты вышел из меня, словно рыбка, которая стремится попасть в море. Такой живой! Весь мокрый.

Паскаль не отрываясь смотрел на мать. Она очень постарела. Это была уже не та Сара, которую он помнил с детства. Прежняя была красивой, сильной. Вечно куда-то спешила, часто меняла планы и не лезла за словом в карман. Паскалю стало жаль и ее и себя.

— Ты был такой красивый! Глядел на меня любопытными глазищами и все причмокивал, как будто искал мою грудь. И... и... Я была такой глупой! Не хотела кормить тебя, чтобы не испортить свою женскую гордость. — Сара коснулась рукой груди. — Ты только посмотри на эти лоскуты. Видишь, что сделало с ними время. Сколько же ошибок я тогда совершила! Скольких радостей не испытала.

— Мама...

— Ты очень давно меня так не называл. — Взгляд Сары был полон нежности. — Ты стал... Каким-то другим.

— Ты тоже.

— Как же я ошибалась. Если бы ты только знал, как я теперь жалею, что меня вечно не было с тобой рядом. Я была скверной матерью.

— Это не важно. Все в прошлом. Я тоже жалею, что исчез на столько лет. Скажи, как ты живешь теперь? — Паскаль бережно взял мать за руку.

— Я... вымоталась. Вычерпала себя до дна. Понимаешь, я уже давно не живу, а только существую.

— А... Кадис? — Молодой человек мельком посмотрел на отца, который пил виски в другом конце гостиной и рассеянно глядел в окно. — Как он?

— Живет в своем мире.

— Вы не ладите?

Сара не ответила; вместо этого она решила дать сыну совет:

— Пользуйся молодостью и не бойся своих чувств. Они со временем иссякают. Когда тебе исполнится семьдесят, ты увидишь мир таким, каким его вижу я. Мы с твоим отцом живем слишком долго. Мы постепенно переживаем самих себя.

— Что ты такое говоришь! Как тебе не стыдно! У тебя еще столько всего впереди! А как же твои фотографии? Выставки? Как же ваше искусство? Я читаю все, что про вас пишут.

— Не стоит придавать значение всему, что говорят. Даже при самом ярком свете остаются темные углы.

— Ты просто устала.

— Я просто смотрю на вещи реально, сынок. Смерть не приходит к человеку ни с того ни с сего. Я начинаю чувствовать ее у себя в душе. Это хуже всего. Знаешь, почему? Она подкрадывается незаметно, медленно, потихоньку. И набрасывается на тебя, когда ты совсем ее не ждешь.

Паскаль посмотрел на часы.

— Я тебя задерживаю, сынок. Поговорим в другой раз.

— Прости, мама. Я уже опаздываю. Но нам обязательно нужно продолжить этот разговор. То, что ты сказала...

Сара скептически пожала плечами, но не стала возражать:

— Ступай спокойно.

— Я правда не могу остаться.

— Я знаю. У тебя нетерпеливый взгляд. Мы еще побеседуем, правда? Теперь, когда ты вернулся...

— Пожелай мне удачи.

— Будь я ею, я полетела бы над тобой.

На прощание Паскаль пожал отцу руку. Их отношения еще не настолько потеплели, чтобы обниматься. Кадис продолжал рассеянно цедить виски, витая мыслями где-то в окрестностях улицы Галанд. Когда Паскаль уходил, он даже не повернул головы.

Сара проводила сына до двери. На пороге они крепко обнялись. Теперь она снова могла прижать своего мальчика к груди. Он совсем вырос, стал настоящим мужчиной. Но ее маленький Паскаль все еще жил где-то в сокровенном уголке его души. И в один прекрасный день мог пробудиться.

Паскаль не знал, придет ли он обратно. Вновь оказаться там, где ему пришлось пережить столько мучительных одиноких дней, было нелегко.

В тот вечер к Паскалю вернулись разом все детские обиды, но с ними пришло и понимание.

Разве это любовь, когда ты только получаешь и ничего не даешь взамен? Теперь Паскаль знал, что понимание — самый верный путь к спасению. Чтобы познать себя, он должен был понять мать. И, возможно, отца.

Излечение души невозможно без доброй воли больного. Переступив порог, Паскаль знал, что любит ту, которую впервые за много лет назвал матерью.

32

Дни тянулись один за другим, как звенья цепи. Длинный состав со всеми остановками: Кадис, Паскаль, Аркадиус, Сиенна... Вожделение, сомнение, тайна, боль.

Мазарин, давно смирившаяся с одинокими холодными ночами, теперь проводила почти все вечера на свиданиях и привыкала к новым чувствам.