Книга Лучший английский ас - Джеймс Э. Джонсон

Рой, возвращаясь из очередного рейда во Францию, пересекал Ла-Манш, держась над самой водой. Это был один из тех тихих дней, когда зеркально-гладкая поверхность моря не позволяет точно оценить высоту. Рой зацепил воду тремя лопастями пропеллера. Когда он приземлился в Хокиндже, от каждой лопасти остался огрызок длиной 9 дюймов. Рою пришлось долго оправдываться после столь глупой ошибки.

У сержанта Дерека Бидхэма, когда он возвращался из другого рейда, кончилось топливо. Он направил свой «Спитфайр» в море недалеко от Брайтона, а сам выпрыгнул с парашютом. Самолет шлепнулся в море, а самого Бидхэма подобрал патрульный катер. Жители городка встретили Бидхэма как героя, потому что он не позволил своему самолету шлепнуться на их крыши. Когда он вернулся в эскадрилью, его ждал гораздо более холодный прием. Бидхэм был обязан постараться посадить самолет на один из многочисленных прибрежных аэродромов и спасти ценную машину. Однако он искупил свою вину буквально через несколько дней. Одна нога шасси его истребителя не вышла, но Бидхэм совершил такую великолепную посадку, что повреждения «Спитфайра» оказались минимальными.

Кен тоже прошел по лезвию бритвы, когда его эскадрилья ввязалась в жаркий бой с «мессерами», и он спасся, в основном, благодаря искусству своего ведомого, молодого австралийца Тони Гейза. Тот отогнал два «Мессершмитта», которые висели у Кена на хвосте. Потом они разлучились, и Кен пересек французское побережье возле Кале в одиночку. Он шел буквально над самой землей, и, разумеется, немецкие зенитчики уже ждали его. «Спитфайр» Кена получил несколько попаданий, и он уже открыл фонарь, чтобы в случае необходимости выпрыгнуть с парашютом. Когда он дотронулся до летных очков, струей воздуха их тут же сорвало, и Кен потом нашел их на полу кабины. После этого обычно вежливый Кен позволил себе несколько довольно сильных выражений.

Иногда во время дневных налетов мы сопровождали несколько новых четырехмоторных бомбардировщиков. Однажды утром мы стали свидетелями гибели «Стирлинга». 6 бомбардировщиков летели двумя клиньями по 3 машины, и мы держались рядом с ними «пчелиным роем». Во время обратного пути солнце стояло сзади опасно низко, скрывая противника.

«Мессершмитты» не атаковали нас, когда мы покинули район цели. Наш «пчелиный рой» мирно вился вокруг бомбардировщиков, пока мы двигались к побережью. Мы все время ждали, что противник набросится на нас и начнется дикая кутерьма. Однако ничего не происходило. Единственным звуком было монотонное гудение наших моторов, в которое врывались распоряжения командиров и комментарии Вудхолла, долетавшие из Тангмера. Я думал о чудесном завтраке, который мне предстоял после посадки. Еще пару недель на нашем полевом аэродроме будет масса грибов.

Несколько отдельных разрывов тяжелых зенитных снарядов потревожили бомбардировщики. Ближайшие истребители шарахнулись в сторону и поднялись на несколько сотен футов, чтобы выйти из опасной зоны. Однако 6 «Спитфайров» остались на прежней высоте, хотя увеличили интервалы. Затем один из огромных бомбардировщиков начал постепенно отставать. Его левое крыло пошло вниз, и он начал плавно поворачивать влево. Сначала это не казалось опасным, однако неожиданно встал один из моторов, и красное пламя заплясало рядом с кабиной. Мы с ужасом думали о находящихся внутри летчиках. Бомбардировщик снижался бесконечно долго, выполнив серию медленных разворотов, однако лишь 2 парашюта появились в небе. Мы молча следили за происходящим, не в силах ничем помочь. Агония «Стирлинга» приводила в ужас. Уже возле земли бомбардировщик перешел в вертикальное пике и взорвался, выбросив огромный столб оранжевого пламени. Тотчас в небо поднялся высокий столб белого дыма, засверкали искры взрывающихся боеприпасов.

Один из пилотов нашей эскадрильи видел эту катастрофу с земли. Сержант Крэбри был сбит неделю назад и видел все это из окна фермы, на которой он скрывался. Вскоре после этого он вернулся в эскадрилью и рассказал всю историю в подробностях.

Наши погибшие товарищи из экипажа «Стирлинга» были похоронены немцами в деревне недалеко от места катастрофы. Сотни французских крестьян посетили могилу, чтобы возложить цветы к месту захоронения британских летчиков. Крэбтри сообщил, что эти паломничества приняли такой размах, что местная немецкая комендатура распорядилась запретить их. Был отдан приказ больше не класть цветы на могилу. Несколько дней никто не показывался в этом месте, цветы завяли, и казалось, что все забыли о летчиках. Но вот однажды утром обнаружилось, что могилы полностью усыпаны полевыми цветами, которые кто-то принес ночью. Потом их регулярно меняли.

Нас очень воодушевила эта простая история. Временами, когда мы летели в небе Франции, нам начинало казаться, что это наше небо. Если случится самое плохое и тебя собьют, мы могли надеяться, что на земле встретим друзей.

Глава 7.

«Салага»

Жаркое лето в Тангмере. Я никогда не забуду эти волнующие дни. Небо казалось блекло-голубым от жары, а в ослепительных лучах солнца всегда мог скрываться крошечный «Мессершмитт». Иногда появлялся тонкий слой рваных облаков, который немного смягчал безумную жару, однако, пробивая его, вы подвергали себя смертельной опасности. На снежно-белом фоне серо-зеленый силуэт «Спитфайра» выделялся слишком отчетливо. Трава выгорела и пожелтела, а на местах стоянок наших «Спитфайров» вдобавок покрылась черными пятнами масла. Ла-Манш был зеркально гладким. Поэтому, когда мы неслись во Францию, скользя над самой водой в тесных и душных кабинах «Спитфайров», нам приходилось бороться с желанием бросить все и выкупаться.

Разгар лета. В воздухе плывет сладкий запах клевера. Сидя на стульях возле самолетов, мы следим, как маленький трактор ползет по летному полю, подстригая выросший клевер и траву. В некоторых местах трава поднимается на целый фут, хотя это не опасно. Однако мы помним, что при посадке следует проявлять некоторое внимание, если мы желаем посадить «Спитфайр» на три точки. Длинная трава может смазать эффект.

Сейчас воскресенье. Хотя до ленча еще осталось время, мы уже успели проводить несколько «Стирлингов» для бомбежки целей во Франции. По каким-то непонятным причинам в выходные Люфтваффе оказывает гораздо более ожесточенное сопротивление нашим налетам, чем в будние дни. Поэтому мы ждем приказа снова взлетать.

Пока наша болтовня не сводится к пушкам «Мессершмиттов» и тактике. Вчера вечером Нип и я одолжили у священника автомобиль и отправились в Брайтон на обед. Перед тем как двинуться в обратный путь, мы подобрали двоих пилотов из 145-й эскадрильи, быстро с ними подружились и поехали назад в Тангмер. За рулем сидел Нип, остальные дремали. На въезде в Хоув произошел мелкий инцидент. Поперек дороги был установлен барьер, который караулили часовые. Нип обругал их, пробил барьер и поехал дальше, так как решил, что все обошлось. Однако вскоре мотор начал скрежетать и греться. Кое-как мы доползли до дома. Утром мы тщательно осмотрели автомобиль и нашли дырку в заднем стекле. Потрясенные, мы поняли, что это пулевая пробоина. Часовой в Хоуве окликнул нас, не получил нужного ответа и выстрелил! Пуля прошла между двумя пилотами на заднем сиденье, пролетела между Нипом и мной на высоте плеча, пробила приборную доску, чиркнула по блоку цилиндров и продырявила радиатор. Просто чудо, что маленький автомобиль дотянул до Тангмера. Священник больше радовался нашему чудесному спасению, чем волновался о поврежденной машине. Однако Билли Бартон пришел в бешенство, когда узнал, что его летчиков обстреляли в Хоуве. Он рвался написать письмо в комендатуру, но мы его разубедили, так как знали, что нам-то лучше бы помалкивать.