Книга Щит дьявола - Лео Кесслер

— Но здесь они не сделали даже попытки двинуться вперед, фон Доденбург, — возразил Доннер, извлекая из глазницы свой стеклянный глаз и протирая его. — На северном же направлении они прошли за сегодняшнее утро больше километра. — Он подался к Куно: — Вопрос состоит в том: что лично вы собираетесь делать в этой ситуации?

Фон Доденбург сделал глубокий вдох.

— Я собираюсь пойти на обоснованный риск, бригадефюрер. Если я поставлю свою боевую группу и сосредоточу все ее усилия здесь, а американцы нападут на Аахен с юга, — то мы потеряем все. Тогда вы можете навсегда забыть об идее удержать Аахен в своих руках. — Он развел руками: — У меня все равно не хватит людей, чтобы прикрыть сразу оба возможных направления вражеской атаки. И в этих условиях я предпочту пожертвовать Римбургом. Это будет меньшим злом.

Генерал Доннер несколько мгновений обдумывал слова фон Доденбурга.

— Ну хорошо, штандартенфюрер, пусть будет так. Мы подождем с использованием вашей боевой группы до тех пор, пока развитие ситуации не прояснится окончательно. Но что же делать, если вы окажетесь неправы?

Куно фон Доденбург заставил себя улыбнуться:

— Тогда, бригадефюрер, мы все окажемся в дерьме — причем по самые уши!

* * *

В течение всего полудня «Мясники Рузвельта» продолжали наступление на Римбург. Они последовательно пробивали брешь за брешью в организованной генералом Доннером линии обороны, составленной в основном из резервистов, инвалидов и второклассных войск, заставляя немцев пятиться назад и отходить на новые рубежи обороны. Вся местность в этом районе была изрыта воронками от снарядов и усыпана осколками. Все деревья, росшие вдоль дорог, были наполовину срезаны и расщеплены артиллерийским огнем. Сами дороги, изрытые шрапнелью, выглядели точно человеческая кожа, покрытая оспинами.

Однако и сама 30-я пехотная дивизия несла серьезные потери. Продвижение вперед давалось ей весьма дорогой ценой. Большинство военнослужащих дивизии, в том числе и те, что прибыли в ее расположение взамен раненых в прошлых боях, получили серьезные ранения и выбыли из строя в течение первых же пяти минут боя. Те же, кто счастливо избежал пуль и осколков и продолжал сражаться, зачастую обнаруживали, что от бывших взводов, в составе которых они начали воевать этим утром, осталось не больше пяти или шести человек. Все остальные были или убиты, или ранены. Однако эти тяжелые потери не слишком волновали генерала Лиланда Хоббса. Глядя на карту боев, он уверенно рассказывал своим штабным офицерам:

— Мои ребята сумели надломить противника. Мы почти вошли в Аахен. Крауты уже бегут из города. К ночи мы войдем туда — победителями!

Оставшись один, генерал начал составлять коммюнике о боевых действиях своей дивизии для завтрашнего дня. Это коммюнике пестрело цветистыми фразами типа «поддерживая давние славные традиции 30-й пехотной дивизии США…», «никогда прежде в истории сухопутных войн…», «беспримерный подвиг в анналах Вооруженных сил США…». Он уже дописал фразу «и я говорю вам, офицеры и рядовые 30-й пехотной дивизии США, в этот день вся Америка смотрит на вас», когда один из помощников срочно подозвал его к телефону. Звонил полковник Сатерленд из 119-го пехотного полка. Тот сразу перешел к делу, не тратя лишних слов:

— Генерал, крауты схватили нас за горло здесь, в Римбурге.

— Что случилось?

— Мой полк наткнулся на полдюжины передвижных зенитных орудий на автомобильных платформах. И теперь немцы бьют по нам прямой наводкой из этих зениток. Они не дают нам продвинуться ни на метр вперед. Мы просто лежим на земле и не смеем поднять головы — как только кто-то поднимает ее, голову тут же отстреливают.

— Спокойно, Сатерленд, спокойно, — успокаивающим тоном проговорил генерал Хоббс. — Я решу эту проблему. Для поддержки действий дивизии я вправе использовать 9-ю ударную авиагруппу. В течение часа ее бомбовозы будут над вами и разнесут немецкие позиции в клочья.

— Пожалуйста, поторопитесь, генерал, — попросил его полковник Сатерленд. — Потому что если вы замешкаетесь с посылкой самолетов, то от 119-го пехотного уже мало что останется. Конец связи.

— Я все понял, полковник, — бросил Лиланд Хоббс, в очередной раз подумав, что офицерам на поле боя невозможно охватить всю картину сражения в целом и что именно из-за этого они порой начинают паниковать, когда им кажется, что что-то идет не так.

Он вызвал начальника своего штаба и потребовал немедленно поднять в небо авиацию и разгромить полдюжины немецких зениток в районе расположения 119-го пехотного полка.

* * *

Двухмоторные «митчеллы»[45]спикировали на поле боя со скоростью триста миль в час. Против них тут же заработал немецкие зенитки. Их огнем был тут же сбит один из бомбардировщиков. Когда дым от взрыва рассеялся в воздухе, стало видно, что все, что осталось от него, — это медленно планирующее вниз крыло. Однако другие самолеты все равно упрямо летели вперед. Вскоре из них посыпались смертоносные черные авиабомбы. Американские солдаты радостно скалились на них. Теперь немецкий огонь был им нипочем.

— Давайте, давайте, ребята, — орали они в небо, — задайте им жару!

Но когда пехотинцы увидели, в каком направлении сыплются бомбы, радостные крики замерли у них на губах.

— Всем лечь на землю! Падайте, падайте на землю, ребята! — в панике завопил молодой офицер, сердце которого сжалось острым трагическим предчувствием.

Но было уже слишком поздно. Весь бомбовый груз обрушился на позиции американского пехотного полка. Это место превратилось в пылающий ад. Все бойцы передового батальона были или убиты, или смертельно ранены. Оставшиеся в живых офицеры повскакивали на ноги и, не обращая внимания на немецкий огонь, принялись отчаянно посылать световые ракеты и сигналы в небо, сигнализируя о том, что внизу находятся они, а не немцы.

Однако немецкие зенитчики, располагавшиеся всего в двухстах метрах от них, тут же оценили ситуацию и выстрелили в небо сигнальными ракетами точно такого же цвета. Они совершенно правильно рассудили, что пилоты американских бомбардировщиков подумают следующее: первая серия световых сигналов — не что иное, как попытка обмануть их и сбить с толку. И немцы не просчитались. Бомбардировщики снова сбросили смертоносный груз на свои собственные позиции.

К вечеру продвижение 30-й пехотной дивизии полностью остановилось. Немногочисленные бойцы 119-го пехотного полка, которым повезло остаться в живых, обзывали 9-ю ударную авиагруппу «американскими люфтваффе», а генерал Лиланд Хоббс приказал начать официальное расследование, почему бомбы упали на свои же позиции.

* * *

Находившийся в Аахене фон Доденбург ничего не знал о том, что продвижение 30-й пехотной дивизии полностью захлебнулось. В течение всего этого дня громыхание американской артиллерии становилось все громче, и вражеские снаряды падали все ближе к центру города. Одновременно штаб-квартиру генерала Доннера захлестнула волна сообщений об успешном продвижении американских войск — они пробивались все ближе и ближе к центру Аахена. Это заставляло фон Доденбурга страшно нервничать, размышляя, верно ли он оценил обстановку. Штандартенфюрер дважды запрашивал расположенный на высоте 239 наблюдательный пост, чтобы они дали ему последние данные о положении 1-й пехотной дивизии США. стараясь понять, прав ли он был, отказавшись ввязаться в схватку с американцами в районе Римбурга. Но оба раза отчет наблюдателя был предельно лаконичным и не содержал в себе никаких ценных сведений: «Не могу сообщить вам ничего нового, господин штандартенфюрер. Все остается по-прежнему. Тут вообще не о чем говорить — разве что вы желаете узнать об одном американском вояке, у которого, похоже, понос и который по этой причине то и дело бегает в уборную». Но Куно, разумеется, не хотел ничего слышать об этой чуши.