Книга Последняя дверь последнего вагона - Владимир Ильин

Слегин с сожалением крутит головой и цокает языком.

— Я почему-то думал, что ты умный человек, Лен. А тебе все еще кажется, что мы играем в какую-то захватывающую и правдоподобную компьютерную игру, да? Так вот, это — не игра. Лен, потому что в игре люди не гибнут по-настоящему… А в нашем случае, если мы ошибемся и проиграем хоть одно из сражений, то рискуем потерять множество людей… И ты заблуждаешься в отношении Дюпона. Да, я знаю, пресса всего мира приписывала ему так много «подвигов», что у мало-мальски нормального человека возник своеобразный иммунитет на этого молодчика. Большинству обычных людей — даже если они работают в Инвестигации — этот гад кажется этаким Фантомасом, киношным воплощением мирового зла. а следовательно — несуществующим и на самом деле ничего страшного из себя не представляющим…

Тут он умолкает, чтобы ответить на вызов пикнувшего в его кармане коммуникатора. Выслушивает невидимого собеседника молча, произнеся за все время только два слова: «Слушаю» — в самом начале и «Понял» — перед тем, как нажать кнопку отбоя.

Однако лицо его буквально на глазах чернеет и превращается в хорошо знакомую мне по Инску маску, под которой Булат обычно скрывает свои эмоции в моменты, когда все висит на волоске.

— Вот тебе еще одно доказательство, что я — не паникер и не трусливый перестраховщик, — глухо произносит он, не глядя на меня.

Опять нажимает кнопку на пульте, и изображение на экране монитора меняется. Теперь это трансляция центрального телеканала Сообщества. «Евроньюс», экстренный выпуск. — …буквально несколько минут назад мы получили сообщение о сильном землетрясении в Карпатах, эпицентр которого находится примерно в двухстах километрах от Интервиля, — трагическим тоном вещает диктор. — Ученые пока затрудняются назвать причины столь внезапного катаклизма, который не был предсказан ни одной сейсмической лабораторией мира, но уже сейчас можно констатировать, что речь идет о самой крупной природной катастрофе нынешнего века… Полностью сметены с лица земли несколько сотен населенных пунктов. Крупнейшие города, включая Интервиль, лежат в руинах, а волны землетрясения продолжают с огромной скоростью распространяться в глубь европейской части континента… Число жертв и сумма ущерба не поддаются исчислению…

Слегин возвращает монитор в прежнее состояние и мрачно косится на меня:

— Ну что, убедился, Фома неверующий?

В груди у меня сгущается ледяной комок, словно я залпом выпил стакан новокаина. Во рту разом пересыхает, так что верхняя губа приклеивается к зубам, и я с трудом выговариваю:

— А при чем тут мыс тобой?

Он взирает на меня с сожалением, как на идиота.

— Да при том, что это «природное стихийное бедствие» входило в условия ультиматума, который предъявил мне сегодня этот мерзавец Дюпон!..

— Ультиматума? Какого еще ультиматума? — не веря своим ушам, бормочу я.

И тогда Слегин рассказывает мне все. Сначала была посылка. Обыкновенный пластиковый ящичек, опечатанный и отмеченный штампами экспресс-почты. Отправитель был исправно указан в лице некоего «Майкла Смита» из американского штата Нью-Джерси, однако проверка показала, что обратного адреса, который указан на посылке, в природе не существует.

На всякий случай Слегин распорядился просветить и изучить вещественный привет от анонима всеми возможными способами. Было у него уже предчувствие, что ничего хорошего от посылки, адресованной лично ему, ждать не следует.

Подозрения Слегина оправдались в полной мере. Несмотря на заключения многочисленных экспертов о том, что никакой опасности посылка не представляет. Впрочем, по-своему они оказались правы. Никаких смертоносных штучек в виде щедрого заряда гексогена или пластида, мгновенно действующих ядов или бактерий сибирской язвы внутри ящичка не оказалось.

Зато там обнаружилось нечто такое, что обычно не посылают по почте.

Отрубленная кисть человеческой руки — вот что было в обычном полиэтиленовом пакете. С засохшей кровью на неровном срезе и почерневшими, скрюченными пальцами — словно владелец конечности пытался тщетно что-то удержать перед тем, как ему отхватили кисть. И никакой записки в приложение. Догадайся, мол, сам, кому принадлежал сей обрубок. Догадаться Слегину помогла дактилоскопическая экспертиза. Кисть принадлежала Сергею Чеклистову. Именно его Слегин имел в виду, когда накануне говорил мне о своем агенте, проникшем в ближайшее окружение Дюпона. Чеклистов когда-то начинал свою деятельность в качестве стажера под началом Слегина, вследствие чего Булат питал к парню почти отеческие чувства..

— Кстати, Лен, — говорит мне сейчас Слегин, — вот эта чертова посылка… Он поднимается со своего места за пультом и извлекает из недр отсека, где раньше в танке хранился боекомплект, небольшой черный ящик.

— Послушай, Лен, — говорит он, покусывая верхнюю губу, — я тебя никогда не просил воскрешать моих ребят, но тут такое дело… И не думай, что это я из-за Сереги… Конкретные личности сейчас не имеют значения. Если можно… прошу тебя… Ведь на Старой площади ты тоже собирал людей из кусочков…

Я понимаю, чего он хочет. Но предчувствую, что вряд ли сумею удовлетворить его мольбу.

Кисть оказывается совсем не страшной. Как бутафорский муляж, который используют в кино.

Я провожу по почерневшей сухой коже ладонью, не испытывая никаких ощущений, которые обычно сопутствуют активации Дара. Пробую еще раз и еще. Закрываю глаза, чтобы сосредоточиться. Бесполезно.

— Прости, Булат, — говорю виновато я, кладя кисть в ящик и возвращая его Слегину, — но тут я бессилен…

Слегин грустно качает головой и аккуратно кладет посылку в снарядный отсек. Словно боится причинить боль содержимому ящика.

— Получается, что твои экстра-способности не абсолютны? — задумчиво, словно беседуя сам с собой, роняет он.

— Ну почему же? — возражаю я. — Есть и другие возможные выводы… Например, если речь идет об искусной подделке…

— Исключено, — быстро перебивает меня Слегин. — Биоэкспертиза показала…

— Тогда остается еще один вариант… Я умолкаю. Продолжать не хочется. Но Слегин меня понял.

Он бьет кулаком по стенке салона танка и яростно шипит:

— Ну, тварь, попадись мне только!.. Сам… своими руками!.. Такие скоты, как он, — не люди!.. Их нельзя жалеть! Они даже и не звери, потому что ни один зверь не способен мучить свою добычу, убивая ее постепенно!..

— Теперь слушай, что было дальше, — взяв себя в руки, совсем другим тоном говорит он. — Сижу это я в своем кабинете, на душе тошно, словно ее мухи обосрали. Полнейший предсуицидальный шок, одним словом. Сам понимаешь, о чем я мог думать в тот момент… Ну конечно, что Дюпон этот — гад ползучий. И что не такой уж он неуловимый, а просто опять мы все в лужу сели с нашими агентурными играми… И что охота наша за ним похожа на погоню за поездом, отходящим от перрона, — вроде бы вот он, родимый, но все двери уже закрыты, и скорость он набирает с каждой секундой все больше… Ладно, не будем опускаться до лирики… Главное — вот что… Не успел я приложиться во второй раз к заветной фляжке, которую, с учетом специфики своей должности, держу в сейфе вместо аптечки с валидолом и прочей фармацевтической пакостью, как вдруг — звонок. И не просто звонок, а по «вертушке». То есть по системе секретной высокочастотной связи руководства Сообщества, включая Президента. Ну вот, думаю, уже кто-то из чрезмерного служебного рвения успел стукнуть о провале нашей затеи с Серегой… Или еще что-то стряслось, о чем я не ведаю? Снимаю трубку, а там — голос. Незнакомый, но вежливый такой.