Книга Большая охота - Андрей Мартьянов

«Конец тайнам, – монсеньор Олиба выглядел до чрезвычайности обеспокоенным. – Промыслом Господним все открылось! Вот он, волкодлак – захваченный при свидетелях, на месте преступления!..»

«Какой процесс! – думал брат Доминик, сверкая глазами и потирая костлявые ладони в приступе злорадного торжества. – Куда громче того, что проводил в Альби над еретиками святой Бернар! Публичное судилище, позорное разоблачение, почет и восхищение среди простецов, уважение Рима, карьера, возвышение, епископская митра!..»

«Я его сейчас убью, – Тьерри уповал, что пастырь графства в достаточной мере освоил искусство читать по лицам собеседников. – Проклятие, он все испортил, он и истеричная баба! Пара добрых стрел раз и навсегда положила бы конец волкодлаку, а этот краснобай мечтает раздуть скандал на всю провинцию! Не бывать этому. Нет, не бывать».

«Отголоски скандала неизбежно замарают мою епархию! – его высокопреосвященство озабоченно переглянулся с Транкавелем-средним. – А вдруг церемония публичного экзорцизма завершится полным провалом? А что, если и впрямь вмешается Железный Бертран, знающий только один способ разрешения трудностей – истребление под корень всех неугодных или вызвавших его неудовольствие? Не-ет, такие игрища с огнем до добра не доводят! Хорошо, пусть будет обряд очищения – но проведенный здесь, в Ренне. При малом числе свидетелей и возможных разносчиков слухов. Получится – отлично, Церковь вновь воссияла во славе, признательность старого графа не ведает границ, щедрые пожертвования обеспечены, скандал уж как-нибудь замнем! Не получится – что ж, по крайней мере, мы пытались… а брату Доминику доведется сполна узнать горечь поражения…»

«Значит, мы понимаем друг друга, ваше преосвященство?»

«Отлично понимаем, сын мой. Хотя, если б не обстоятельства, пристрелить тварь было бы куда надежнее…»

– Фернан! – гаркнул Транкавель-средний. Старшина гарнизона незамедлительно предстал, звеня кольчугой и раздувая усы. – Мне понадобятся человек пять-шесть, достаточно крепких духом, чтобы не сбежать и не выронить оружие. Поставишь их у калитки. И еще большая ловчая сеть – отыщется такая?

Ньер вытаращился на Тьерри, не в силах понять, что затевает его господин. Сообразив, искренне ужаснулся:

– Не надо, ваша милость, не ходите туда! Лучше уж я!..

– Молчи, дурак, и делай, что велено, – устало отмахнулся Тьерри. Фернан истово закивал и умчался, стуча разношенными сапогами по камням. Его подчиненные где уговорами, где незамысловатыми зуботычинами внушили доброй половине зевак мысль о том, что неплохо бы вернуться к своим обязанностям, но вокруг все равно оставалось слишком много любопытных глаз.

– Что вы затеяли? – забеспокоился брат Доминик.

– То, о чем вы только что так красноречиво рассуждали, – огрызнулся Транкавель-средний. – Будем извлекать эту несчастную душу из застенка. Только имейте в виду: ворожить станете в нашей капелле. Вывозить его за пределы замка я запрещаю.

– Это не богомерзкая ворожба, но священное таинство… – мгновенно вспыхнул оскорбленный монашек. Монсеньор Олиба испустил тяжкий вздох, сгреб неугомонного ревнителя веры за рукав рясы и едва ли не насильно оттащил в сторону – для долгого и подробного наставления.

Тьерри не стал дождаться конца их разговора, благо представлял, о чем пойдет речь. Епископ подробно растолкует своему младшему собрату, что в Ренн-ле-Шато требуется применять иной, более тонкий подход. Излишний пыл здесь неуместен и даже опасен. Все-таки дело касается не старой ведьмы, наводившей порчу, и не простеца, ведущего дерзкие речи, но владетелей края. Их могущества и возможностей вполне достанет, чтобы весьма и весьма осложнить жизнь как самому монсеньору Олибе, так и смиренным братьям в обителях Алье-ле-Бена, Сент-Илере, Арка и прочих окрестных монастырях. Ссориться с Транкавелями опасно и неразумно. А вот ежели оказать им помощь да закрыть глаза на кое-какие их деяния и высказывания…

Покорно внимавшему брату Доминику пришлось сделать над собой изрядное усилие, чтобы примириться с тающим образом шумного суда над волкодлаком и зрелищем высокого костра на площади Тулузы.

* * *

Стражники торопливо, с ругательствами и проклятиями, растягивали добытую на псарне сеть, тут же наспех латая обнаруженные в ней прорехи.

Кто-то – не иначе, брат Доминик – вполголоса бормотал псалом, моливший Господа о твердости духа: «Не убоюсь страха в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень…»

«Нашел время молиться», – раздраженно подумал Транкавель-средний за миг до того, как шагнуть в маленький внутренний двор, пропахший свернувшейся кровью и кислым запахом ненависти.

Безглазые и безгласные камни Ренн-ле-Шато пристально следили за этим поединком – сородич против сородича.

Тьерри дважды окликнул его по имени, прежде чем старший брат наконец-то услышал и обернулся. Блестящие черные глаза словно подернулись изнутри пепельно-серой паутиной, застывшая, мертвенная ухмылка больше напоминала волчий оскал. Но зажатый в кулаке и торчавший острием вверх нож по-прежнему в любое мгновение мог стремительно метнуться вперед, присовокупив к уже отнятым жизням еще одну.

– Рамон, это я. Всего лишь я, Тьерри. Помнишь меня? Рамон, иди сюда. Успокойся и подойди ко мне, – монотонные, ровные интонации всегда выручали, когда требовалось усмирить злую собаку или напуганную лошадь. – Брось нож, он тебе не нужен. Никто не причинит тебе вреда. Сейчас мы уйдем отсюда – уйдем вместе. Пойдешь со мной?

Зверь беспокойно заурчал. Ему не нравилось солнце – тусклое, осеннее, вытертой монеткой сиявшее на блекло-голубом небе. Не нравились запахи, цвета и мелькающие повсюду люди. Слишком много людей. Сладкая, густая кровь. Полузнакомый голос, назойливой мухой жужжащий в ушах. Что ему надо, этому человеку? Он преграждает дорогу – в который раз. Убить? Оттолкнуть? Там, за дверью – свобода. Ему обещали. Так будет.

Вроде бы начавший прислушиваться зверь сорвался с места, в два огромных прыжка одолев расстояние между собой и Тьерри. Он двигался не так, как обычные люди – низко пригнувшись, почти стелясь над землей, прижав согнутые в локтях руки к туловищу. На галерее истошно завизжали, когда старший брат ударом плеча сбил с ног среднего. Двое кувырком покатились по забрызганным кровью камням. Почти сразу же один помчался дальше, второй, еле утвердившись на четвереньках, кричал ему вслед: «Сеть! Бросайте сеть! Не дайте ему сбежать!»

Всеобщая растерянность как нельзя лучше сыграла на руку Рамону. Он беспрепятственно влетел в узкую щель приоткрытой калитки, не задерживаясь, ткнул кинжалом кого-то, преграждавшего путь. Щелкавшему зубами от ужаса Ньеру все же достало сил махнуть рукой, отдавая приказ. Утяжеленная по краям сеть упала на стремительно двигавшуюся фигуру, но задержала ее всего лишь на считанные мгновения. Яростно взревевший зверь рвал сплетения пеньковых бечевок, приблизиться к нему, невзирая на угрозы Фернана и призывы святых отцов, никто не решался – и все шло к тому, что спятивший Рамон вот-вот получит возможность беспрепятственно носиться но всему замку. Вряд ли он повторит ошибку, позволив загнать себя в угол… Господи, вразуми, что же делать-то? Сбежит ведь, как есть сбежит!..