Книга Дикая слива - Лора Бекитт

— Мне шестнадцать, — соврал Юн, — и я ничего не боюсь.

Про храбрость он, впрочем, не лгал. Среди своих ровесников в Сячжи Юн слыл завзятым драчуном. Он не умел смирять ярость и всегда бросался на обидчиков, даже если они были сильнее, потому его лицо нередко украшали ссадины и синяки. Внешностью он пошел не в отца, а в мать. Невысокий, но ладно сложенный, с бойкими глазами под изящно изогнутыми верхними веками и длинными ресницами. В глубине этих глаз таилась непокорность, а иногда — обида и досада.

— Ладно, пойдем.

— А когда вы дадите мне деньги?

— Когда все закончится. Запомни, тебя зовут Чжу Го. Так и скажешь судье.

— Хорошо.

Над морем черепичных крыш высились многоярусные пагоды. На улицах стояла страшная сутолока. Люди с длинными косами, неизменным атрибутом покорного маньчжурского подданного, усердно трудились, стремясь добыть денег на пропитание своих семей. Похоже, неподвижность поражала их только тогда, когда они лежали холодными трупами под белым полотном в ожидании последнего пути.

Увидев маньчжура, они падали ниц и утыкались носом в землю. Чтобы всей кожей почувствовать их лицемерие и лживость, не надо было обладать ни жизненным опытом, ни большим умом.

Юн передернул плечом. Он вырос в нищете, но обладал свободолюбивой душой. Хотя он и старался слушаться отца, нередко пропускал его указания мимо ушей. Он всегда возвышался над сестрами и верховодил друзьями.

Когда они подошли к судебной палате, Юн увидел две большие статуи духов ворот, охранявших вход в ямынь[12]от вторжения нечистой силы.

Внутри был лабиринт строений с изолированными внутренними двориками. В каждое строение вели массивные двери. Всюду стояла охрана.

Мальчик, никогда не бывавший в таких местах, усиленно вертел головой. Они прошли по зигзагам каких-то переходов и очутились в зале, где стоял большой стол с кисточками для написания иероглифов и тушечницами с черной и красной краской.

Судьи еще не было, но по обе стороны его стола стояли рослые служители в остроконечных шапках. Они держали в руках бамбуковые палки, один конец которых был выкрашен в красный цвет, как позднее понял Юн, для того, чтобы следы крови избиваемых были не так заметны. Они не двигались, их лица казались каменными, и мальчик не сразу понял, живые ли это люди.

Когда появился судья в чиновничьей шапке с шариком и конским хвостом, все бросились на колени и стукнули лбом оземь. Он небрежным жестом велел присутствующим встать.

Юн посмотрел на судью, на лице которой застыло брезгливое выражение. Он был явно раздражен и раздосадован тем, что его отвлекают по такому ничтожному поводу.

— Это твой сын? — кивнул он на Юна, зачитав обвинение.

Отец настоящего «преступника» засуетился.

— Да, господин.

— Как твое имя? — обратился судья к мальчику, и тот бойко ответил:

— Чжу Го!

По губам судьи скользнула равнодушная улыбка, и Юн догадался, что он все знает. Служитель закона прекрасно понимал, что оборванный мальчишка не может быть сыном этого человека. Он давно привык к таким вещам. Один готов любой ценой избавить сына от наказания, другой желает получить взятку. А третий настолько голоден, что согласен подставить спину под удары, которые предназначены вовсе не ему.

— Ты проявил непочтительность к должностному лицу государства и заслуживаешь наказания. Двадцать палочных ударов. Приговор будет приведен в исполнение немедленно.

По сигналу судьи два служителя с бамбуковыми палками схватили Юна, бросили на пол и спустили ему шаровары до колен. Один схватил его за косу, другой за ноги. Сначала ударил первый, потом второй. Ударили сильно — под бдительным оком судьи поступить иначе было невозможно.

Юн закричал, как сумасшедший — от унижения и от боли. Только сейчас он понял, на что себя обрек. При каждом ударе Юну казалось, что тело вот-вот расколется пополам. И вскоре извивавшийся в нем, словно червь, гнев прорвался наружу.

Улучив момент, когда один из исполнителей наказания отпустил его волосы, Юн вскочил со скамьи и с угрожающим воплем бросился на обидчиков. Не ожидавшие ничего подобного, те в первый момент растерялись. Он успел заехать одному из них кулаком в лицо, но второй сумел ответить таким сильным ударом наотмашь, что из носа мальчишки хлынула кровь.

Юн пинался, царапался и кусался. Его прижали к полу и били уже без разбора, пока он не потерял сознание.

Ему приснился странный сон, будто он бежит в темноте, сам не зная от кого. Кругом чего не видно, но сзади слышится топот погони. В конце концов, его хватают сильные руки, куда-то волокут и привязывают к столбу. Он видит под ногами груду пылающих углей. Вокруг слышны восторженные крики, а меж тем пламя охватывает одежду, обжигает тело, подбирается к волосам. И он желает лишь одного — достичь того предела, за которые начинается мрак и бесчувствие.

Юн долго не мог очнуться: свет в глазах то вспыхивал, то сменялся темнотой. Наконец он понял, что сидит, прислонившись спиной к какой-то стене, а в шею впивается что-то острое. С трудом приподняв тяжелые веки, мальчик обнаружил себя в тюремной камере.

Внутренности его тела представляли собой месиво сплошной боли. Вдобавок на него были надеты деревянные колодки в виде двух досок с полукруглыми вырезами для шеи, скрепленные тяжелыми цепями.

— За что они могли надеть колодки на такого ребенка?

Услышав голос соседа, Юн сказал себе, что ничто не может сокрушить остатки его воли, и прошептал разбитыми губами:

— Я не ребенок…

— Слушай, похоже, из него выйдет толк! Как ты сюда попал? — насмешливо произнес другой мужчина.

Скосив на него глаза, Юн промолвил:

— Я побил стражников!

Человек захохотал.

— Да ты герой, сынок! Хочешь есть или пить?

Хотя его желудок был пуст вот уже несколько дней, сейчас Юн страдал только от жажды.

— Я не в силах тебя освободить, потому что эту штуку запирают на ключ, — сказал мужчина, — но я помогу тебе напиться.

Когда Юн выпил три полные чашки мутной несвежей воды, ему стало немного лучше.

— Это надолго? — прохрипел он.

— Все будет зависеть от твоего поведения, — усмехнулся собеседник, — от того, что ты будешь делать, когда завтра тебя выведут на рыночную площадь, под палящее солнце, и люди станут плевать тебе в лицо!

В ответ Юн злобно заскрежетал зубами.

— Хочешь есть? — спросил человек. Решив, что попал в перевернутый мир, где храбрость не наказывается, а вознаграждается, мальчик решил не сдаваться.

Колодки мешали лежать, и при малейшем движении их острые края впивались в шею.