Книга Черный призрак - Владимир Лосев

Ботинки на мне хоть высокие, армейские и теоретически не должны промокать, но уже после первого погружения в них противно захлюпало.

Только остановиться, чтобы воду из них вылить и носки выжать, смысла не было. Стоит ли выливать воду, если через десять шагов снова наберешь? К тому же берег ручья круто спускался к черной воде, в которой даже рыбы не водилось, поскользнуться легко.

— Так почему лес горит, если дело не в туристах?

Я это спросил только для того, чтобы не молчать. Противно это, сразу мысли разные в голову начинают лезть. О смерти. О прожитой жизни. О господи! Вот не повезло так не повезло!!! Здесь все убивает!

— Чаще всего из-за молний, которые в деревья бьют.

— Давно известно, что железо к себе небесный огонь притягивает…

— Известно, да только геологи ничего здесь не нашли, нет тут полезных минералов для добычи.

Несмотря на то что в овраге было прохладно и сыро, пот с меня тек ручьем. Одежда армейская, но после того, как пропиталась водой, идти в ней стало далеко не так приятно, как раньше.

К тому же устал. Давно так много не ходил по лесу. Да еще и после нападения шершней тело стало слабым, больным. А профессору хоть бы что: чешет себе впереди, и все ему нипочем. Вроде и немолодой человек, сто с лишним лет, если не обманывает, а силы и выносливости столько, что можно только позавидовать.

Примерно часа через полтора, когда я уже понял, что придется ночевать в овраге, мы уперлись в скалу, которую ручей прорезал на две неравные части.

Серый камень с темными прожилками тянулся вверх, поверхность гладкая, словно шлифованная. Скала поднималась метров на двадцать, корябая быстро темнеющее темно-серое небо. Без веревки и альпинистского снаряжения можно даже не пытаться подняться — зацепиться не за что, а падать придется на острые камни, которых лежало внизу немало.

И оставаться не хотелось: у ручья костер не разведешь, ровного места не найдешь, да и спать придется ногами в воде.

— В этом месте ночевать нельзя, — покачал головой я. — Наверно, придется вернуться обратно. Дальше дороги нет.

— Наш путь дальше по ручью, только так можно подняться до озера. Это хоть и неприятно, но вполне реально.

Профессор полез в воду, двигаясь к скале по воде, погрузившись в нее по пояс.

Я посмотрел и, поежившись от холода, полез за ним. Сергей Сергеевич приподнялся и, невероятно изогнувшись, полез прямо в расселину. Пришлось вслед за ним пролезать в холодной черной воде по гладкому, отшлифованному водой каменному ложу, которое тянулось вверх метров на двадцать.

Брызги били в лицо, ноги и руки от ледяной воды очень быстро перестали сгибаться и онемели. Поток воды оказался не очень сильным, но все равно норовил сбросить вниз. Хорошо, что в камне имелись неровности, за которые мы судорожно цеплялись и подтягивались, хоть временами даже просто удержаться оказывалось чрезвычайно трудно.

Я хватался за все, что мог, вставал на четвереньки, захлебываясь от бившей в лицо воды, чтобы на пару мелких шажков пробиться вперед. Останавливаться было нельзя, течение сразу медленно, но неуклонно начинало сталкивать обратно в овраг, ноги скользили по камню, а пальцы разжимались.

Быстро стемнело, в сером сумраке слышалось только наше тяжелое дыхание и плеск воды внизу.

Не знаю, каким чудом нам удалось долезть до края расщелины и выбраться из ручья на берег. Я упал на серый холодный песок черного озера, глядя на красное, словно обмороженное солнце, которое опускалось в мрачные чертоги черного леса.

Вид, надо сказать, открывался жутковатый.

Озеро с черной водой, гладкой, словно застывший битум, а в нем отражался лес с кривыми обгорелыми стволами, и это все — никаких других цветов, кроме черного и красного.

А когда солнце исчезло, осталось только один цвет — черный.

Я взглянул на часы — полтретьего. Часы остановились, а они были настоящими, механическими, хорошей фирмы, еще и гарантия не кончилась.

Крутанул завод, а толку? Как стояли, так и стоят. От этого еще противнее стало. Ничего здесь не работает. Ни приборы, ни компас, ни часы.

Профессор вылез на плоский камень, выжал портянки и, посмотрев вокруг, огорченно покачал головой.

— Через полчаса в шаге от себя ничего не увидишь. Темнота подступает. Если двигаться дальше — пропадем. Придется заночевать здесь. Проклятый леший добился-таки, оставил на ночь в своих владениях. Ночью пугать станет, власть показывать. Хорошо, что у меня здесь жилье стоит, поставил как раз на такой непредвиденный случай. Недалеко, метров двести отсюда. Поднимайтесь, юноша, иначе беда…

Я встал, хрустя суставами, ощущая боль и онемение в каждой мышце.

Мы пошли, перепрыгивая с одного камня на другой, и вышли на пологий берег. Рядом высился черный лес. Огромные ели и сосны стояли, отблескивая в лучах заходящего солнца черными, покосившимися, уродливыми стволами.

Ни одной зеленой ветки. Земля и та черная, травы нет, не росла она здесь.

На самом берегу, покрытом черным мхом, стояла небольшая избушка, устроенная так же, как и та, в которой я уже ночевал. Купе.

Я стал привыкать к таким жилищам и к тому, что нахожусь в безлюдных местах без радио, связи и интернета. Только страшно было умирать.

— Моя работа. Правда, сразу видно? — Профессор показал рукой на домик: стены из черных бревен, крыша из досок, уже покрывшаяся толстым слоем черного мха. — Располагайтесь, юноша, отдыхайте, об ужине я позабочусь.

Дверь заскрипела, открывая небольшое помещение, в котором стояли две широкие лавки, у маленького окна, затянутого паутиной и пылью, прибит маленький столик, рядом печка, сделанная из пустой бочки с трубой, выходящей на улицу через дырку в стене.

Я сел на скамейку, недоуменно глядя на свои руки, которые дрожали мелкой дрожью. Что-то со мной происходило, причем явно страшное. Наверно, все-таки яд шершней начал действовать, хоть и с запозданием. Какие там симптомы?

Память услужливо напомнила когда-то прочитанное и давно забытое: острая боль, отек, воспаление в месте укуса, головная боль, учащенное сердцебиение, головокружение и повышение температуры тела…

Точно умираю!

Лег, но лежать не смог, меня колотило так, словно вчера пил, и много…

Но это не похмелье, голова ясная, это яд! Да и внутренние ощущения говорят, что это не от эликсира, которым потчевал меня профессор.

Ноги и руки дрожали, а вместе с ними крупной дрожью сотрясалось все тело. Плохо мне было. Очень. Как-то не сомневался, что умру в ближайшее время, может, даже до утра не доживу.

Наверняка отравление и анафилактический шок. Мазь на какое-то время помогла, но теперь все снова вернулось.

Все, считай, пропал. Врачей здесь нет, вертолет санитарный не прилетит. Смерть пришла, открывай ворота. Или как там? Беда пришла? А в чем разница?