Книга Под счастливой звездой - Дженни Браун

Хотя, конечно же, не всю.

— Друзья называют меня Тревом, — отозвался он без улыбки, точно так же, как в ту первую ночь в переулке. — Я бы хотел, чтобы и ты меня так называла. Да, мне нравится быть добрым, но я мало что могу тебе предложить. Я не располагаю своим временем. Говоря по правде, у меня и теперь его немного. Дела вынуждают меня уехать, и я могу позволить себе лишь несколько недель удовольствия, прежде чем должен буду покинуть тебя.

— Это меня устраивает. Я не хочу в тебя влюбиться.

— Из-за твоего возлюбленного?

Она опустила глаза, не желая, чтобы он увидел в них боль, вызванную его словами, а потом осторожно проговорила:

— Моя любовь к нему как раз и есть та причина, по которой я больше не хочу ни в кого влюбляться.

Это была правда. Большинство мужчин врут на каждом шагу, а этот — нет. Он не прикидывается святым. Он может быть таким же безжалостным, как она, и, как и у нее, у него есть сильные желания и порывы. Его поцелуи не оставляют в этом сомнений. Однако он все равно стремится быть человеком благородным.

Он протянул к ее лицу загорелую руку и нежно погладил по щеке, рассылая волны острого желания по всему телу.

— Что ж, так тому и быть, — проговорил он. — Я не святой. Ты околдовала меня. Если ты меня сейчас не остановишь, я возьму то, что ты предлагаешь. Но я должен сделать это благородно.

Он что, услышал ее мысли? А что еще он слышал?

Трев полез в нагрудный карман и вытащил из него деньги. На его лице было выражение, близкое к веселью.

— Здесь пятьдесят фунтов. Они твои. Это не благотворительность. Я сожалею, что поставил тебя в неловкое положение перед леди и лордом Хартвуд, и если ты возьмешь деньги, это успокоит мою совесть. — Он откинулся на спинку стула. — Но я решил не покупать твои услуги в качестве любовницы.

Сердце ее упало. Она больше не могла притворяться, что предлагает себя, чтобы заработать на билет до Америки и сбежать.

— Ты не хочешь меня?

— Я хочу тебя слишком сильно. Но мне не нравится та поспешность, с которой ты покинула приют. Наша связь будет лишена всякой радости, если я буду думать, что ты пришла ко мне, потому что у тебя не было выбора.

Он встал.

— Я снял для тебя комнату наверху. Сейчас я отведу тебя туда и оставлю одну. Она твоя и оплачена до конца недели. Тебе должно хватить времени на устройство поездки в Америку, если ты на самом деле этого хочешь. Идея не такая уж плохая. Там ты сможешь начать все заново. С твоей энергией и умом ты устроишь свою жизнь лучше, чем здесь. — Он вновь сунул руку в нагрудный карман, достал ключ от комнаты и вручил ей.

Когда она взяла его, Трев смотрел на нее так же пристально, как, если бы он вглядывался вдаль, высматривая на горизонте вражеских всадников. Так, словно пытался услышать ее мысли. Чувствует ли он то уныние, которое охватывает ее при мысли о необходимости покинуть его даже ради Америки? Ощущает ли ее смятение оттого, что не поверил ее оправданиям. Скорее всего да. Но он должен знать, что, предлагая ей свободу, он еще сильнее привязывает ее к себе.

Трев вынул часы и посмотрел который час.

— Сейчас два часа. Я вернусь вечером, когда пробьет семь. Если ты все еще будешь ждать меня, оставь дверь незапертой, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы мы провели оставшееся у нас время как можно более приятно.

— А если не оставлю?

Он пожал плечами:

— Если я найду дверь запертой, то больше не побеспокою тебя.

Глава 9

Когда церковный колокол пробил в седьмой раз, Трев приказал себе не питать иллюзий. Ее там не будет. А если и будет, дверь наверняка окажется закрыта. С чего бы ей отдаваться ему теперь, когда он сам позаботился о ее независимости? Он проклинал себя за этот необдуманный рыцарский порыв. Теперь он не сможет взять то, что она наконец сама предложила. Эта девушка, чье стройное, гибкое тело снилось ему каждую ночь. Он обнимал ее, но вдруг понимал, что она растаяла как дым и оставила его ни с чем.

Но, возможно, именно поэтому он так и поступил. Довольно с него того, что она постоянно от него ускользает. Ему не оставалось ничего другого, как заставить ее раскрыть карты. По крайней мере он будет уверен: если каким-то чудом она все еще здесь и дверь открыта, то это лишь потому, что она желает его.

Когда он увидел полоску света под дверью, сердце его учащенно забилось. Но он не должен думать, что она ждет его. Может, она перед уходом просто забыла задуть свечу. Даже если она здесь, это не значит, что она его впустит. Может быть, ей доставит извращенное удовольствие то отчаяние, которое он испытает, если дверь окажется запертой. Трев потянулся к ручке, чувствуя, как к горлу подкатил ком. Но когда он слегка толкнул дверь, она открылась, и он шагнул через порог.

Она все еще здесь.

Темперанс сидела на одном из простых деревянных стульев, которыми была меблирована маленькая комнатка. В ней также имелись умывальник, маленький угловой буфет и узкая кровать у крашеной стены. Когда он вошел, Темперанс отложила книгу, посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

Она распустила свои медово-золотистые волосы. Блестящими волнами они ниспадали по плечам. Румянец, алеющий на щеках, выдавал ее волнение. Глаза были цвета моря после шторма у берегов Португалии, они сияли в теплом свете единственной свечи, освещающей комнату.

Она поднялась ему навстречу и широко раскинула руки, приглашая в свои объятия. Он кинулся в них и жадно отыскал ее губы. Когда их тела тесно прижались друг к другу, она прильнула к нему бедрами, а он втянул ее язык к себе в рот. Ему всего было мало. Наконец-то она принадлежит ему, такая податливая и уступчивая. Его плоть напряглась. Но даже когда мысли растворились в невыразимой словами животной страсти, что-то заставило его притормозить.

Опять это внутреннее чутье.

Он перестал обнимать ее и отстранился. Она попыталась вновь прильнуть к нему, обняв еще крепче и ища его губы своими губами, алыми от поцелуев и желания. Было что-то отчаянное в том, как она это делала, словно чувствовала, что должна стремительно нестись к последнему рубежу, не в состоянии наслаждаться путешествием. Казалось, она ужасно спешит.

— У нас еще будет время, чтобы предаться удовольствиям, — сказал он, одергивая мундир и поправляя кивер, который сбился на бок от их горячего объятия. — Сначала попробуй угощение, которое я приготовил для тебя.

— Угощение?

— Знакомство с восточными наслаждениями. Помнишь, ты спрашивала меня про карри в ту первую ночь, когда мы встретились?

Цвет ее глаз изменился, они приобрели оттенок грозового серого неба.

— Ты предостерегал меня, что это может быть больно.

— Больно может быть… от карри, — ответил он, нарочно сделав ударение на последнем слове, чтобы она гадала, что он имеет в виду. — Особенно в первый раз. Пока не привыкнешь.