Книга Под счастливой звездой - Дженни Браун

Нет больше никаких причин бороться с чувственным желанием, которое он пробуждает в ней. Нет причин не дразнить его и не использовать те приемы, которым она научилась, чтобы заставить мужчин потерять голову. И вновь она поддалась одному из тех роковых порывов, против которых предостерегала ее леди Хартвуд. Но жалеть уже поздно, нужно извлечь из этого как можно больше пользы. Она удовлетворит капитана, избавится от своего влечения к нему, а когда оно пройдет, сядет на корабль и уплывет в Америку.

Ее план должен увенчаться успехом. Отдаваясь Рэндаллу, она удовлетворила свое девическое желание, которое испытывала к нему. Но снедала ли ее такая же страсть к Рэндаллу, когда она ждала его в ту ночь за отцовской конюшней? Она плохо помнила, но сомневалась в этом. Она была наивной девственницей, которая не в состоянии отделить ощущения, пробуждаемые им в ее теле, от фантазии, что он герой, рискующий жизнью в борьбе против тирании. Ей хотелось стать такой же смелой, как он.

Такой, каким я его считала, безжалостно напомнила она себе.

Но к чему бы она ни стремилась, он научил ее в ту ночь, что женщина предназначена, чтобы давать наслаждение, а не получать его. Поэтому она не ожидает от капитана Тревельяна ничего большего, чем та власть, которую возьмет над ним, когда завлечет его в свои сети. И нужно как можно лучше воспользоваться этой властью.

Но к ее удивлению, когда они оказались одни, капитан Тревельян не подарил ей один из тех поцелуев, которые воспламеняют все ее существо, и не прижался к ней горячо и страстно. Он зашагал по улице с такой скоростью, что даже она, со своими длинными ногами, едва поспевала за ним, пока они не дошли до кофейни на Нью-стрит. Там он отвел ее не в одну из комнат наверху, где происходит именно то, что должно произойти между ними, а в общий зал. Усадил за отдельный уединенный столик и заказал две порции угря в горшочках.

Только после того как Трев поел, он отложил свою вилку и спросил:

— Почему, Темперанс? С чего вдруг такая внезапная перемена в чувствах? До сих пор ты так ловко ускользала от меня.

Решимость в его голосе была безошибочной. Он не потерпит больше никаких фокусов. Было понятно даже без слов, что если она не даст ему сейчас честный ответ, то видит его в последний раз.

Но как объяснить ему, почему изменились ее чувства? Слишком унизительно признаваться, как жестоко ее предали, ведь именно ее сила и ум восхищают его. Если он узнает правду, она потеряет для него привлекательность. До сих пор он уважал ее как достойного противника, который не уступает ему ни в чем. Всему этому придет конец, если выяснится, что на самом деле она всего лишь еще одна глупая гусыня. Его уважение превратится в презрение.

Она не расскажет ему, какой дурой была. Лучше пусть думает, что она все еще играет в какую-то сложную игру, чем потерять ту власть, которую она может над ним получить. Хотя, даже обманывая его, она постарается быть с ним как можно правдивее. Ей придется. Он слишком умен и осмотрителен, чтобы поверить в явную ложь.

Она покрутила выбившуюся прядь волос, обдумывая, что сказать. Потом произнесла:

— Денег, которые ты мне предложил, хватит, чтобы купить билет до Америки. Я сыта Англией по горло.

— Леди Хартвуд дала бы их тебе, если ты на самом деле хочешь уехать. Она показалась мне искренней.

— Да, она искренняя, но слишком многого хочет в ответ, а я не хочу перевоспитываться. Предпочитаю то, что предлагаешь ты. Это проще, и с моей стороны не будет жертвой.

— Я тебе не верю. До сих пор ты так гордилась тем, что не продаешься. Ты не могла отказаться от своих принципов только ради того, чтобы получить с меня пятьдесят фунтов. Скажи мне правду. Почему ты передумала?

Она встретилась с его суровым, неумолимым взглядом.

— Потому что хочу тебя. Ты красивый дьявол и целуешься так, что сразу ясно — ты знаешь в этом толк.

— Моих поцелуев тоже недостаточно, чтобы все объяснить. Мы целовались в переулке, но ты сбежала. Мы целовались на маскараде, и ты оставила меня в дураках. Если я и нужен тебе, то не только из-за поцелуев, какими бы приятными они ни были. Тебе нужно что-то еще, но что?

— Твоя доброта, — тихо вымолвила она. — Ты спас меня от тюрьмы. И сегодня взял всю вину на себя, чтобы леди Хартвуд не вышвырнула меня из приюта. До сих пор я видела так мало доброты от мужчин.

— Я был пьян, когда спас тебя от тюрьмы, и потом готов был овладеть тобой прямо на улице. Вот и вся моя доброта.

— Если ты и готов был овладеть мной, то не против моей воли. Мне с трудом удалось оторваться от тебя.

— Но ты сделала это. — Рот его сжался, отчего шрам побелел. — А когда я подбивал тебя встретиться со мной на маскараде. Разве порядочно было с моей стороны использовать памятный подарок твоего умершего возлюбленного, чтобы добиться того, чего я хотел? Перестань. Не принимай меня за дурака. Ты слышала, что сказал лорд Хартвуд. Я пытался купить тебя. Готов был сделать из тебя шлюху. Это тоже доброта?

Она отшатнулась, вжавшись в стул. Он не верит ее объяснениям. Ей придется быть с ним честнее. Она отправила в рот кусочек угря, не торопясь прожевала его и только потом ответила:

— Каковы бы ни были твои намерения, ты не принуждал меня к блуду. Я сама предложила тебе себя, потому что хотела этого.

— Но почему? Это ведь не из-за пятидесяти фунтов.

— Нет, не из-за них. Хотя я буду рада получить их, когда ты уйдешь.

— А ты бы отдалась мне без денег? Стала бы моей любовницей просто ради удовольствия? — Он был серьезен.

Трепет охватил ее тело.

— Да.

Его глубоко посаженные глаза засветились из-под черных ресниц.

— Признаюсь, я в недоумении. Почему?

— Потому что ты нужен мне.

— Ты откликаешься на мою доброту или на мою жестокость? — Его глаза буравили ее.

— И на то и на другое, — прошептала она. — Ты добрый, но не чересчур.

Это правда. Она откликается на его безжалостность так же, как и на доброту. Неужели леди Хартвуд права, утверждая, что Темперанс способна смертельно ужалить сама себя из чистейшего упрямства?

Его лицо сделалось настороженным.

— Ты с удовольствием унижала меня. Ты сделала это, когда бросила меня в переулке и когда вынудила обнимать тебя, одетую в мужской костюм, на глазах у толпы. Это доставляет тебе удовольствие? Или, поступая так, ты давала понять, что тебе будет приятно, если я отплачу тебе тем же?

Его глаза сузились.

— Быть может, ты хочешь, чтоб мы уединились в номере и я тебя наказал? Связал? Выпорол розгами? Плетью? Ты этого от меня хочешь, Темперанс?

Она сглотнула.

— Нет, нет, не этого!

— Ясно, — отозвался он, но, кажется, она его не убедила.

— Ты заставил меня перестать воровать, — вырвалось у нее. — Ты такой же волевой, как и я. Мало кто из мужчин может помериться со мной силой характера, а те, которые могут, они… они не добрые. Не такие, как ты. Ты знаешь, кто я, но не презираешь меня. Моя сила не пугает тебя, ты и сам сильный. Но при этом ты держишь себя в руках. Мне это нравится. И хотя я не могу заставить тебя поверить в то, что сказала, но я сказала правду.