Книга Сестра милосердия - Михаил Федоров

В душе творилось что-то невообразимое… В ней что-то ломалось… Она замерзала, и вместе с тем нет. Ей было не холоднее, чем тогда, на Ахбюке. У неё жгло между ног…

Если бы подонки оказались рядом, она разгрызла бы каждого на мелкие кусочки! Потрогала щёку — больно… Глаз — ноет. Шея… Ноги — их словно истолкли. Выломали…

Она не знала, куда ей ступить: на дорогу, чтобы идти, но тогда куда, или в кусты, чтобы спрятаться? Или, может, сразу к обрыву, чтобы одним махом покончить с собой… И одновременно с мерзким… Отвратительным… Она ступила вперёд. Ударилась обо что-то тяжёлое. Это был автомат. Но она не поняла. Натыкаясь на ветки, царапая лицо, цепляясь за колючки, не то шла, не то качалась… Потом упала в грязь. Лежала… По ней палкой постучала немая. Подняла, как мешок. Потащила во двор.

Плеснула в корыто воды. Бросила сарафан.

Лиана только тут начала осознавать, во что её превратили.

9

Несколько дней приходила она в себя у абхазки, которая потеряла дар речи, когда узнала о гибели трёх своих сыновей.

Куда теперь? Лиана вышла от немой. На дачи? Но её спросят, откуда синяки. Почему избита. Начнут докапываться. Кинутся ловить подонков. Перебьют.

Ещё не тех… Тревожил и другой вопрос: сможет ли смотреть в глаза парням? Не станут ли эти твари преградой между ею и ребятами, не остановится ли, когда кого-то ранят, и она не кинется на помощь — ноги прикуёт к земле… Не домой ли, в Афон? Но что скажет соседке? Что — знакомым? «Куда?..

Куда?» — ревело внутри.

Впереди тянулась дорога… И она пошла. Пошла в Гудауту. А куда в Гудауте? К Наташиной маме… Шла, а вслед слышала пересуды: «Мне такой невестки не хватало…» Ещё бы! Её вид отпугнул бы даже сильно пьяного. А внутри кричало: «Что вы знаете обо мне!..»

Всеми клеточками организма Лиана чувствовала, как тяжело иногда бывает женщине.

Неля Борисовна увидела Лиану и сразу всё поняла. Поняла, что с подругой дочери случилось несчастье. Она не стала расспрашивать, что и как, как не расспрашивала её немая, не стала выяснять подробности, а только отвела в комнату дочери, потом нагрела воды, чтобы Лиана оттаяла, смыла нечисть… Она не отпускала Лиану от себя ни на шаг. Вместе с ней ходила в укромное место на берегу, где та «солилась» в морской воде и никак не могла «насолиться». Готовила примочки — синяки быстрее обычного рассасывались, но остался шрам на носу.

А потом сказала:

— Будешь работать у нас в столовой… — Но я хочу в батальон! — ответила Лиана.

— Какой тебе батальон, когда ты так…

— Да, да… — слёзы выступили на глазах Лианы.

— Я с кем-нибудь передам, что тебя оставили в Гудауте. Помогать…

— Разве поверят?

— Поверят, кому надо… Лиана осталась у Нели Борисовны.

На кухне её приняли как свою. Она не чуралась любой работы: мыла посуду, чистила картошку, разносила еду на подносах, как не стеснялась никакой работы медсестры. При случае съездила в то место, где её выкинули из «Жигулей», хотела найти автомат, но кроме матерчатого «лифчика» — уже без гранат — ничего не нашла. Мародёры или кто другой забрали оружие.

10

Батальон Лианы, как штрафников, прямо по минному полю снова погнали на Ахбюк. Штрафников — потому что посчитали, что по их вине сгорел вертолёт и уничтожили на Ахбюке десант. Если бы батальон удержал гору, десант бы попал к своим, а не в окружение гвардейцев.

Теперь батальону следовало подняться на гору и держаться маршрута на развилку дороги Сухуми — Шрома, чтобы перекрыть путь из Сухуми, откуда грузинам могла прийти поддержка.

Батальон перешёл вброд Гумисту, поднялся на Ахбюк. Люда и Анатолий теперь держались друг друга. Лианы с ними не было: она в это время ещё находилась на Камане.

Пошли по минному полю. Многие наткнулись на мины, многих ранило.

Люда запомнила, как подорвался бородач. Кинулась к нему напрямую, потому что вокруг минное поле и не знаешь, где под листвой мина, а где её нет. Подбегает к бородачу. У него нет полноги, кожа с мясом торчит и болтается, сапог на дереве висит. Он весь в крови, дёргается и кричит.

Оглянулась: Анатолий вырывается, а его командир держит.

«А ведь подумала, что Толя боится, раз не идёт», — мелькнуло в голове.

Но ей было не до мужа. Сделала укол. Перевязала ногу жгутом.

Бородач:

— Сестричка! Помоги! Я ничего не вижу…

Кровь на лице. Слепым сделался. Люда позвала ребят. Те нашли соседа бородача по селу и отправили раненого с ним вниз.

Люда сказала:

— Его судьба в твоих руках. Как хочешь, так и спусти.

На следующее утро Люде пришлось вернуться назад. Она с парнями вышла на полянку, а из травы сапог торчит.

«Кто-то лежит, — подумала Люда и подошла ближе. — По-моему, наш раненый».

Бородач лежал без сознания.

— Что ж сосед бросил тебя! — воскликнула Люда.

Бородача спустили вниз другие.

Ночью в горах холодно, а на Ахбюке тем более. Вроде не кончилось лето, но с заходом солнца знобило, особенно в ущелье. Поэтому, когда сели на привал, многие натянули на себя тёплые вещи. Здесь-то и вспомнили Нелю Борисовну:

— Ну, как свитерок?

— А вязаная шапочка… Батальон вёл пленный сван. Он хорошо знал тропу и показывал, куда идти.

Руки у него были завязаны. А тропа скользкая. Если другие могли за что-то держаться, когда поднимались, когда спускались, то у свана такой возможности не было, и, поскользнись он, тут же улетел бы в ущелье.

Люда жалела свана:

— А нельзя ему руки развязать?

— Сбежит… Тогда вообще заблудимся, — отвечали ей.

Батальон шёл. Долго шёл.

Ребята говорят:

— А вдруг сван нас обманул? К грузинам приведёт?

Путь не кончался. Люда тоже стала переживать: «А если на самом деле заведёт?» Ребята шушукались. Но никто ответить на этот вопрос не мог.

Когда под склоном увидели дорогу, узнали:

— Она самая, Сухуми — Шрома…

От сердца отлегло. Сван вывел точно.

— Ему жизнь обещали, — сказал Анатолий.

Куда дели свана, неизвестно. Может, в штаб сдали, может, потом обменяли. Но батальон быстро повзводно рассредоточился над карьером, под которым тянулось шоссе.

11

Первую половину задания выполнили: выбрались на развилку, перекрыли дорогу. Со стороны Камана начался штурм Шромы, и по дороге грузины подбрасывали подкрепление: танки, «бээмпэшки». Как только бронетехника показалась на развилке, её встретили огнём гранатомётов. Грузины отошли. А потом с расстояния километр-полтора начали бить по склону прямой наводкой.