Книга Банда 7 - Виктор Пронин

Сунув мобильник в карман, Величковский ссутулился, уставившись взглядом в пол, и, казалось, забыл и о Пафнутьеве, и о Худолее.

— Кто звонил? — нарушил Пафнутьев молчание. — Игорь?

— Ага, — кивнул Величковский, все еще не отрывая взгляда от пола.

— Как у него там?

— Нормально.

— Погода хорошая?

— Там всегда хорошая погода.

— Южное побережье? — продолжал допытываться Пафнутьев.

— Северное, — неожиданно сказал Величковский.

— Да-а-а? — протянул Пафнутьев, стараясь вложить в это слово как можно больше удивления, может быть, даже потрясенности. И, кажется, добился своего — Величковский вскинул голову, горделиво оглянулся на Худолея: дескать, и ты должен знать, откуда мне иногда звонят. — Северное побережье Италии.

— Рановато он собрался на отдых, там еще холодно, — заметил Пафнутьев.

— А он и не отдыхает.

— Работает?

— Можно и так сказать.

— Девочки?

— С чего вы взяли? — насторожился Величковский.

— Так ты же сам и рассказал, — обращаясь на «ты», Пафнутьев точно рассчитал — доверительность интонации часто срабатывает лучше, чем самые коварные вопросы.

— Надо же... А я и не заметил.

— В квартире рассказал, где мы встретились. Даже на выбор предложил некоторых, — Пафнутьев взял со стола пачку снимков и снова положил их на место. — Вот эти красавицы... Ты ведь с любой можешь связаться?

— Ну.

— И любая откликнется?

— Еще как!

— Тогда вот что, — Пафнутьев встал из-за стола, решительно подтащил парня к своему стулу, усадил, положил перед ним пачку снимков, ручку. — Садись и пиши! На обороте каждого снимка. Как зовут, куда звонить, где живет... Ну, и так далее.

— А я не помню, — попытался было отвертеться Величковский, но Пафнутьев был неумолим.

— Сам предложил? Сам. Мы твоим девочкам такую жизнь устроим, такой спрос обеспечим... Они будут визжать от счастья. Тебя подарками завалят в знак благодарности.

— Точно? — Губы Величковского медленно расползлись в улыбку, обнажив золотые фиксы. — Может быть, кого-то из них нет в городе...

— Подождем.

— Или не согласятся...

— Уговорим. Ты умеешь уговаривать? Сам говорил, что умеешь. Авось и у нас получится.

— Только это самое, — посерьезнел Величковский. — Не насильничать.

— Ты что, старик?! — вскричал потрясенный Пафнутьев. — Посмотри на меня! Посмотри на Валю! — И он кивнул в сторону Худолея. — А Андрея в машине видел? Ему в кино предлагали сниматься! Может быть, и твои красавицы на экран попадут!

— А что, можно?

— Нужно! — отсек Пафнутьев слабые сомнения Величковского.

— Тогда это... Может, и я в кадре окажусь?

— Да тебе только захотеть!

Дальнейшее происходило в полной тишине. Слышалось только усердное посапывание Величковского. Он вынул из своей сумки маленький блокнотик и, сверяясь с ним, старательно вывел на оборотной стороне снимков имена, фамилии, возле некоторых указал даже телефоны.

— А адреса? — спросил Пафнутьев.

— Зачем вам адреса? Я их и сам не знаю. Все они из Пятихаток. Какие у них там улицы и переулки — понятия не имею. Покажете фотки — вам каждый дорогу поможет найти.

— Известные, значит, девушки?

— В определенных кругах.

— И тебя все знают?

— Меня? — весело удивился Величковский. — Да я только появлюсь — через два часа Пятихатки на ушах! Я у них, как принц на белом коне. Они же не знают, как мне вкалывать приходится, не знают, что ночую где попало, ем где перепадает. Они думают, что я крутой. — Величковский счастливо засмеялся. — Поэтому эти красавицы и липнут ко мне, просят в город их забрать, пристроить где-нибудь! Потому и фотографируются в чем мать родила. Скажешь, ножку поверни — поворачивает, скажешь, чтоб заросли сбрила — тут же!

— Значит, они знают, на какую работу ты пристраиваешь?

— А что ж тут догадываться? Конечно, знают.

— И соглашаются?

— С восторгом! И меня готовы благодарить всем, что у них в наличии имеется.

— Везучий ты мужик! — простонал в своем углу Худолей.

— А я вообще ничего! Никто не жаловался! И на подарки не скуплюсь.

— Лифчики-трусики?

— Думаешь, мало?! Они же в Пятихатках и этого никогда не видят! За коробку конфет лягут с кем угодно, какую угодно позу примут!

— Шоколадных конфет? — серьезно спросил Пафнутьев.

— Да какая разница! Была бы коробка!

— А родители?

— Какие там родители! Они счастливы хоть на время здыхаться от этих детишек.

— Здыхаться? Это как?

— Ну... Избавиться. Передохнуть. Дух перевести. Вы что думаете, я тут дуркую перед вами?

— Дуркую? — уточнил Пафнутьев.

— А! — Величковский весело махнул рукой, — Это я опять сбился. Дуркую — значит, валяю дурака, придуриваюсь... — Видимо, механически, не совсем понимая, что он делает и насколько это уместно, парень достал черную коробочку, открыл ее и тщательно протер свои и без того сверкающие туфли.

Пафнутьев некоторое время с удивлением наблюдал за ним, склоняя голову то в одну, то в другую сторону, потом собрал снимки, убедился, что на обороте каждого указаны имя, фамилия, и спрятал все их в стол.

— Теперь они от вас никуда не денутся! — одобрительно хохотнул Величковский.

— От меня вообще никто никуда не девается.

— В каком смысле?

— Во всех, — без улыбки ответил Пафнутьев и, открыв другой ящик стола, вынул снимки, которые совсем недавно были сделаны между мусорными ящиками, в юшковской квартире, в морге. И положил их перед Величковским.

— Что это?! — в ужасе отшатнулся плиточник.

— Сличай. С теми, которые только что держал в руках. Может, кое-какие совпадут.

— Где вы их взяли?

— Валя сфотографировал.

Теперь в кабинете сидел совсем другой человек. Вместо румянца и шаловливой, самодовольной улыбки Пафнутьев и Худолей видели белую маску с отвисшей губой и посверкивающим золотым мостом.

— Внимательно посмотри эти снимки, — медленно, негромко произносил Пафнутьев слово за словом, прекрасно понимая, какое впечатление они сейчас производят на расслабленное сознание Величковского. — Может, кто-то из этих женщин тебе знаком, может, где-нибудь встречались, — продолжал Пафнутьев. — Посмотри, нет ли и среди них девочек из Пятихаток. Может, родители хватились своих детей и там, на Украине, уже объявлен розыск... А? Ты об этом ничего не слышал?