Книга Пляска на помойке - Олег Николаевич Михайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы же с вами хорошо обращаемся…
Переход на «вы» не сулил ничего доброго.
Что делать? У кого попросить помощи? И может ли двадцатипятилетний филолог-аспирант провести всесильный Комитет Государственной Безопасности? Когда дядя Вася привез его на очередной тур уламывания, Алексея заявил:
— Через сорок минут меня ждут в Краснопресненской библиотеке. Я читаю лекцию о Есенине…
А карман жгло заветное письмо. Алексей писал, что если его не оставят в покое, то он передаст через общих знакомых жалобу самому Анастасу Ивановичу Микояну! Последнее, понятно, было чистой липой, да поди, проверь…
Дядя Вася объявил, что хочет проводить Алексея, и тот запаниковал: а вдруг кагебэшник появится в библиотеке? И тогда обман раскроется. Но нет, взмокнув от переживаний, Алексей услышал на перроне метро «Краснопресненская»:
— Итак, до послезавтра…
— Да! Еще маленькая просьба,— как бы невзначай вспомнил Алексей. — Вот мое заявление. Вашему начальству…— и сунул дяде Васе свою папиру.
Лет эдак через двадцать, там же, в метрополитене, на эскалаторе, Алексей Николаевич увидел странно знакомое лицо и почти радостно завопил:
— Дядя Вася!
Тот недоуменно обернулся.
— Вы что, не помните меня? Я Алексей! Мы же с вами сколько раз встречались! Ну, припоминаете? Московский университет, министерство внешторга, Мишель Окутюрье из Тулузы...
Дядя Вася дико взглянул на Алексея Николаевича и вдруг с грохотом обрушился вниз по движущейся лестнице.
Когда Алексей передал дяде Васе свое отчаянное письмо, КГБ позабыл о нем. На добрых полгода. Но в свой срок он был снова отловлен и доставлен для продолжения собеседования. На сей раз в гостиницу «Гранд-отель», напротив музея Ленина.
Тихий персонаж в очках без оправы и с желтыми бачками представился странно: Пасс Прокопьевич.
— Мы приносим вам извинения, Алексей Николаевич,— сказал он.— Все, что вам предлагали, было ошибкой. Вы, действительно, совсем другой человек и не подходите для такой роли...
Говорил Пасс Прокопьевич мягко, интеллигентно, и Алексей ожидал по пословице: мягко стелет, да, верно, будет жестко спать.
— Нас очень интересуют общие настроения культурных слоев, творческих работников,— продолжал тот.— Вы могли бы, так сказать, давать нам общие обзоры…
Все начиналось сызнова. Алексей напирал на то, что по врожденной легкомысленности и общительности даже не сумеет сохранить в тайне предлагаемую ему роль. Пасс Прокопьевич взывал к его интеллигентности, хвалил его способность легко сходиться с людьми и располагать к себе.
Оба они пытались играть на одних и тех же клавишах его обезьяньего характера.
Видимо, в этой затянувшейся борьбе, в бесплодном перетягивании каната Пасс Прокопьевич со своей интеллигентностью изнемог. Как бы то ни было, но в очередной сеанс в «Гранд-отеле», когда чиновник тайной полиции, заперев, по установке, дверь, начал обычную баланду, раздался тихий звук. Кто-то осторожно поворачивал ключом в скважине. И в комнате появился моложавый лысеющий господин в отлично сшитой коричневой тройке.
Пасс Прокопьевич по-военному вскочил, но господин, которого Алексей окрестил про себя генералом, ласково махнул — сиди! — и протянул Алексею руку.
— Иван Петрович.
Генерал говорил неторопливо, с легкой русской картавостью:
— Ну, что вы тут плрозаседались! Оба интеллигенты — вон даже каждый в очках. Неужели не договолритесь? Ведь вам, Алексей Николаевич, довелряется важное госудалрственное дело. Забота нлравственном здолровье. Мы же обязаны знать, что плроисходит в институте, где вы лработаете, в писательской слреде...
Алексей быстро возразил:
— Я не могу, понимаете, не могу что-либо сообщать о человеке, о моих знакомых, если они об этом не щнают. Мне претит это занятие.
Иван Петрович тут же поймал его на слове:
— Холрошого же вы мнения о нас. Вам плретит. А как же мы? Мы, по-вашему, что делаем? Занимаемся чем-то позолрным?
Алексей покачал головой.
— Вы — профессионалы, это ваша работа. Вы не ведете двойную игру.
— Так давайте я вас устлрою к нам, — ласково програсмировал Иван Петрович.— У нас дефицит в интеллигентных кадлрах. Будете тлрудиться вместе с Пассом... Хотите, я сейчас и договолрюсь с вашим дилректолром? Кто там у вас? Анисимов?
И он потянулся к телефонной трубке
— Нет, не хочу, — испугался Алексей. — У меня другая цель. Я мечтаю стать литературным критиком.
— Эх, молодежь, молодежь,— отечески пожурил его Иван Петрович.— Вы же не видите собственной выгоды! Да для лителратулрного клритика наша лработа — сущий клад. Вот, к плримелру, выходит новый лроман. Никто еще не знает, как его надо оценить. Все выжидают. А вы — пелрвый! Вы уже знаете…
Разговор как будто переместился в несколько отвлеченную плоскость. Алексей перебирал варианты и, кажется, нашел счастливый шахматный ход, ведущий к патовой ситуации. На все предложения он отвечал одной фразой:
— Мне это морально тяжело.
Наконец и Иван Петрович потерял терпение.
— Он тлрус! Тлрус! — впервые он повысил голос.— Вот что, Пасс. Пиши ему бумагу о нелразглашении…
Но на прощание все же пожал Алексею руку.
Пасс Прокопьевич, однако, не отпускал Алексея еще добрых два часа.
— Вы понимаете, — рассуждал он. — Когда мы вступаем с кем-нибудь в определенные отношения, то либо находим единомышленников, либо расстаемся противниками. А вот в случае с вами я не могу сказать ни того, ни другого…
Алексей, кажется, выпорхнул из силков чекистов. Но внимание их на себе ощущал не раз и по разным поводам. Например, когда решил осуществить грандиозный ремонт в своей квартирке на Аэропортовской, пригласив пожилого мастера Афанасия Степановича.
Это был, действительно, мастер старой закваски. Совершенно лысый, в очках с золотой оправой, он священнодействовал с аккуратностью немца и когда размывал потолок, и когда производил побелку, и когда — один — ловко клеил полотна красивых, именуемых шаляпинскими, обоев с букетами роз. Тогда-то Алексей Николаевич и оторвал, выбросил Зойкину жвачку.
В самом начале ремонта произошел непредвиденный казус. Когда Афанасий Степанович снял в гостиной бронзовую елизаветинскую люстру, в квартире вырубилось электричество.
— Я, Алексей Николаевич, у больших людей ремонты производил,— вдумчиво рассуждал мастер в обед, когда они ели приготовленную хозяином баранину, запивая пивом (свои законные двести пятьдесят водки Афанасий Степанович употреблял после завершения трудового дня),— и вот, глядите, что у вас в люстре торчало...
Он вытащил из кармашка рабочей блузы маленькую черную штуковину с металлическими усиками.
— А что это, Афанасий Степанович? — равнодушно удивился Алексей.
— Это, Алексей Николаевич, так называемый «жучок». У вас, я думаю, собираются
