Книга Крутые перевалы - Семен Яковлевич Побережник

Утром следующего дня поезд увозил меня в Антверпен. Через восемь часов я был на месте.

Секретарь портовой парторганизации, увидев меня, широко раскрыл от удивления глаза. Мое появление, видимо, тоже было для него неожиданностью.

— Чебан, ты ли это? Смотри, какой господин заявился! Откуда, какими ветрами?

— Попутными, конечно. Решил опять бросить якорь здесь, — улыбаясь, ответил я секретарю и рассказал всю свою эпопею.

Он задумался. Встал, заходил, как обычно, когда его охватывали сложные раздумья, по комнате. Остановившись возле стола, убежденно сказал:

— Теперь тебе безусловно нет смысла оставаться здесь. Полиция все равно не оставит в покое. Могут опять схватить и надолго засадить в тюрьму. Сейчас слежка в порту усилилась.

— Что же мне делать? Может, попытаться устроиться на какое-либо судно, заключить контракт и вновь пуститься в плаванье?

Секретарь отрицательно покачал головой.

— Вот что, Симеон (он называл меня не Семеном, а Симеоном). Мы отправим тебя во Францию. Дадим перевод в одну из парторганизаций Парижа. У нас есть договоренность. Там встретят наши товарищи. А Виктор Птушенко поможет тебе выехать отсюда. Знаешь его?

— Еще бы! Ведь это мой старый друг...

Я сразу же вспомнил, как Птушенко устраивал меня после «Вана» матросом на один из пароходов в Антверпене. Это была нелегкая задача. Он все время меня подбадривал, успокаивал.

— Вахты будут, не сомневайся, — утешал Виктор Птушенко, прохаживаясь со мной вдоль причала. — Дал бы бог только покрепче шею, моряк, а хомут сам собой сыщется.

Как-то ночью он примчался ко мне на квартиру, разбудил и, волнуясь, сбивчиво заговорил, размахивая руками:

— Скорей, давай скорей. Одевайся! Что ты лежишь, черт возьми! Есть место на пароходе. Я уже договорился. Пойми, Семен. Есть место! Что ты копаешься? Быстрей, пошли!

По дороге он рассказал, что судно, куда он меня устраивает, совершает рейсы в Испанию, Голландию и Норвегию. Пароходная компания, которой оно припадлежит, имеет цинковые рудники на севере Испании. Оттуда она вывозит руду в Норвегию, где ее переплавляют в слитки и затем отправляют на французские заводы.

На этом пароходе я и работал некоторое время. Но продолжалось это недолго. Теперь энергичный и смекалистый Птушенко брался помочь мне нелегально добраться до Франции. Я понял, что это было ему партийное поручение.

Он вызвался сопровождать меня до самого Парижа. Стоит ли говорить, как я обрадовался этому обстоятельству. Вдвоем всегда легче. Нужно ли доказывать, сколько прибавляется сил, если постоянно чувствуешь возле себя локоть товарища!

Огни Парижа

Из Антверпена мы выехали поездом. Он должен был доставить нас до небольшого пограничного с Францией городка.

Прибыли туда днем. Зашли в кафе, посидели, осмотрелись. До наступления темноты оставалось еще несколько часов. Чтобы убить время, решили пойти в кино. Посмотрели американский боевик с оглушительной стрельбой, погоней, бесчисленными драками и убийствами, от которого заболела голова. Вышли на улицу. Наступали сумерки. В домах зажигались огни.

Не спеша направились мы к французской границе. Виктор Иосифович Птушенко этот путь знал. Ему уже доводилось переходить тут границу, К слову сказать, зрительная память у него была отличная. Он великолепно запоминал самые мелкие ориентиры. По-видимому, эта черта свойственна не только разведчикам, но и хорошим морякам, опытным проводникам.

Стало совсем темно. На небе появились первые звезды. Я не заметил, как мы перешли границу. Никто нас не остановил, не спросил, куда держим путь, кто такие. Почти в точности все повторилось, как в Люксембурге. Только здесь не было сопровождающих нас полицейских...

Шли довольно долго. Вскоре увидели железнодорожную станцию. Она была неярко освещена. По платформе медленно прохаживался ажан. На голове фуражка с блестящим козырьком черного цвета. На плечах накидка в виде пелерины, тоже черного цвета. Это была форма французской полиции. Ажан не обратил на нас никакого внимания.

В кассе, где клевал носом седоватый человек, — тут почти не было пассажиров, — купили билеты до Парижа, сели в поезд и рано утром прибыли во французскую столицу. Это было в 1934 году.

В портовой организации Антверпена меня снабдили несколькими адресами. В числе их был и адрес «Союза возвращения на родину», то есть в Советскую Россию. Первым делом я и направился туда. Он помещался на улице Дебюсси, в доме номер двенадцать. Там же находилась и партийная организация, куда мне нужно было явиться. Возглавлял ее русский человек, попавший за границу мальчиком в годы гражданской войны с родителями-белоэмигрантами, Василий Ковалев.

Во Францию я прибыл с партбилетом Бельгийской компартии. Позже меня приняли в партию на собрании парторганизации секции металлистов Парижа. Здесь сдал свой бельгийский билет и взамен получил новый, французский. Кстати, с этим партбилетом, спустя несколько лет, я и приехал в Советский Союз.

Не успел я переступить порог большой комнаты «Союза возвращения», как носом к носу столкнулся с Борисом Журавлевым — бывшим членом славянской секции Бельгийской компартии. Он, оказывается, перебрался в Париж вместе с женой. Здесь же обосновался и другой мой хороший знакомый — Леон Нарвич с женой Эммой, а также другие товарищи.

Мне помогли подыскать квартиру, где можно жить без прописки. Ведь я был и здесь на нелегальном положении.

На улице Буланже, номер десять высилось пятиэтажное здание гостиницы. Консьержем (привратником) здесь работал французский коммунист Леон Кошер. В этой же гостинице он проживал со своей семьей — женой Мари и дочерью Сюзанной. У них я и поселился.

Тепло, радушно, как гостеприимный хозяин, встретил меня Леон. Он сообщил мне условленные сигналы, соблюдение которых всегда давало возможность беспрепятственно попадать в квартиру. Для этого требовалось нажать, с определенными интервалами, на кнопку звонка. Услыхав его, хозяин в ответ нажимал на внутреннюю кнопку, благодаря чему дверь автоматически открывалась.

Когда я возвращался домой, то обычно давал условленный сигнал. Если все было в порядке — никого из посторонних и нежелательных лиц в квартире не имелось, — Леон открывал дверь. Если же угрожала какая-либо опасность, он не нажимал на внутреннюю кнопку. Не получив ответного сигнала, я сразу же уходил от гостиницы подальше. Обычно в таких случаях отправлялся на один из вокзалов Парижа — то ли северный, то ли южный, а то и центральный. На вокзале устраивался на свободной скамейке и, сидя, дремал, как транзитный пассажир, прибывший из провинции и ожидающий поезда...

Если я замечал на себе слишком любопытный взгляд ажанов, то в таких случаях, не теряя