Книга Иуда - Елена Валериевна Горелик

не знаю. В конце концов, я Мазепа или где?

А по прошествии двух недель со дня получения письма Пипера — кстати, не отвечал я намеренно, ссылаясь на болезнь и стараясь потянуть время — ударили морозы. Причём, сразу после сильнейшей метели температура ушла в минус настолько резко и сильно, что ночью я слышал, как лопались от лютого мороза стволы деревьев. Поутру выяснилось, что речка Полтавка, протекавшая по территории города, разом промёрзла до дна. Снега и вовсе по пояс навалило.

Нам здесь, в Полтаве, хорошо, дров запасли на год вперёд. Пётр Алексеевич, надеюсь, тоже приготовился к атаке генерала Мороза. А каково сейчас шведам? Распорядился, как немного потеплеет, посылать разъезды на разведку. Ждать этого пришлось дней пять, пока природа не смилостивилась. Разъезды, вернувшись в город спустя ещё десяток дней, принесли вполне ожидаемые новости: где-то в трёх дневных переходах от Полтавы они видели насмерть замёрзших шведов. Не на биваках тех смерть застигла — в разведке. Кто-то из хлопцев божился, будто видал шведа, замёрзшего вместе с лошадью и так и стоявшего конным монументом. Верилось, конечно, с трудом, но мало ли, может, парень и не сильно приврал.

И лишь когда лекари дозволили мне заниматься кабинетными делами, я соизволил написать ответ на письмо Пипера. После сражения с генералом Морозом, надеюсь, у Карла спеси поубавилось.

Взгляд со стороны.

Чудом уцелевшая крестьянская мазанка — здесь даже дома лепят из глины, палок и навоза, почти как в Германии — едва вмещала короля и офицеров его ставки. Впрочем, печь здесь неплохая, можно было не опасаться холода. Жаль только, что они сейчас доедают последние крохи провианта, стараясь растянуть их хотя бы ещё на недельку.

Хозяева мазанки благоразумно сбежали, сохранив свои жалкие жизни. Но они же вывезли и уничтожили почти всё съестное. Шведам повезло лишь наткнуться на плохо прикопанные мешки с зерном, которое тут же перемололи на муку ручными мельницами и напекли хлебных лепёшек. С учётом имеющихся в обозе припасов, впрочем, этого хватит и в самом деле на недельку, самое большее — на восемь-девять дней.

А что делать дальше, король не ведал.

Проклятый гетман прислал новое письмо. Жаловался на нездоровье, но при этом клялся, что будет стоять до конца за свои земли и привилегии. Но ведь король уже обещал Малороссию своему другу Лещинскому. Нет, если пересмотреть прежние планы, Станислав вряд ли посмеет обидеться, однако выглядеть это будет некрасиво. А Карл менее всего желал показаться в дурном свете.

— Следует ли и далее придерживаться прежнего плана, ваше величество? — спросил Пипер, зябко поёжившись под двумя плащами: он почему-то сильно мёрз даже рядом с печкой. — Гетман ясно даёт понять, что его интересуют не деньги, а власть и почести. Может быть, пообещать ему то, чего он желает, а затем…

— … а затем шею ему свернуть, — буркнул Рёншельт. Он явился буквально несколько минут назад. Принёс бочонок хлебного вина — «для разогрева» — и уже успел хорошенько причаститься. — Мерзкий старикашка. Когда ваше величество соизволит взять ту крепость, куда он спрятался, словно мышь в нору, я ему выскажу всё, что думаю. И не только выскажу.

— Я полагаю, нам не стоит более писать этому двуличному человеку, — Карл произнёс последние слова с какой-то странной интонацией. — Но перо и бумагу мне всё же подайте. Писать следует иной персоне.

— Не сочтите за дерзость, ваше величество — кому именно вы соизволите отписать? — спросил Пипер. Хлебного вина он пить явно не желал, но поскольку чувствовал себя не лучшим образом, всё же протянул кружку и ему щедро плеснули из бочонка.

— Царю Петеру. Кажется, обоз, который господин Лейюнхувуд соизволил потерять, находится у него. Предложу ему выкупить наш провиант.

— Согласится ли он, ваше величество? — засомневались господа офицеры.

— Может и не согласиться, — король уже обмакнул кончик пера в чернильницу. — Но об этом сумасброде говорят много лестного. Кто знает, возможно, он желает сразиться со мной так же сильно, как я желаю сразиться с ним? Для этого мы нужны ему живыми.

Глава 14

Взгляд со стороны

И снова, читая письмо от гетмана, государь не верил собственным глазам. Не чудится ли ему то? Словно рукою Мазепы водит иная воля. Не в плену ли Иван Степанович? Но нет, Алексашка собственными глазами видел — гетман при полной свободе. И лекари о том же писали.

Будто подменили старика.

«…Ещё Твоему Царскому Величеству спешу доложить, что крепость Полтавскую беру на свой кошт и обещаюсь держать оную от шведов, покуда Твоё Царское Величество не соизволит прийти на подмогу. Заслужена слава Каролуса, однако же купно и его побить мочно…»

Чтобы Мазепа за свой кошт крепость содержал? Не припоминал за ним Пётр Алексеевич такой щедрости. Напротив, сребролюбив и златолюбив гетман, водится за ним подобный грех. И на сладкие речи падок. А тут и впрямь словно кто-то иной его личину надел.

— Прежде, чем совет собирать, сделай кое-что, — сказал он верному Меншикову, который молча ждал распоряжений. — Скажи секретарям, письмо от моего имени пусть составят. А отписать повинны, будто ранее весны я к Полтаве явиться не смогу — сил не довольно и провиант ещё не собран в полной мере. И порукою тому будет имя посланника.

— Филипку Орлика отправим? — хищно усмехнулся Алексашка. — Штоб его волки по дороге съели, устал уже следить за ним. Так и норовит нос сунуть куда не надо. Ручаюсь, он и письмо по пути вскроет.

— Ты делай, что сказано, — с нажимом проговорил государь. — Всё-то ты понял, токмо дурака из себя строишь. А как отъедет Филипп от лагеря, да с почётом, так и совет собирай. Чую я, гетман решил шведа голодом извести, а тот мне живым потребен. Слыхал — брат Каролус мне письмо прислал? Предлагает выкупить свой обоз.

— Не отдадим? — Алексашка то ли утверждал, то ли вопрос задал — не поймёшь.

— Отдадим, — усмехнулся Пётр Алексеевич, набивая трубку крепким табаком. — Хоть и не весь, но отдадим. И денег за то не возьмём. Однако писано в ответном послании будет, что тот провиант ему на дорожку до Польши даден.

— А коли не уйдёт?

— А коли не уйдёт, — государь прикурил от свечи, — тогда у Полтавы и встретимся. А мне надобен человек, который гетмана давно знает.

—