Книга ВПЗР: Великие писатели Земли Русской - Игорь Николаевич Свинаренко

настолько скоропортящийся продукт, что если он пролежит два-три года, то никому не будет нужен. Но оказалось, что этот сценарий до сих пор актуален.

– Ну, это еще надо уметь так написать!

– Для меня это скорей огорчительно. Потому что те вещи, о которых я пишу – их надо скорей переживать, чтоб они были пережиты страной и чтоб страна двигалась дальше. Я не знаю, какой получился фильм… Он снимался очень мучительно, потому что, поскольку режиссер молодой, денег не хватало, и сценарий снят не весь – но все-таки снят. Фильм был представлен на фестивале в Карловых Варах, в Москве на фестивале в программе «Перспектива» – и прокатится еще в Выборг.

– Вы как-то сказали, что главные сценаристы в стране – это политтехнологи.

– Да, конечно. У нас очень такая пиар-страна сейчас. Над победой в Гватемале тоже пиар-ребята поработали… Вот Олимпиада в Сочи – явно претендует на национальную идею… На семь лет у нас есть национальная идея. Думаю, что Павловский и Белковский…

– …ваши коллеги-сценаристы…

– …талантливые ребята. Но меня не покидает чувство, что они на чем-то проколются. Реальность глубже и шире наших замыслов и представлений, всегда какое-то шило вылезает. Я не верю в стопроцентную управляемость общества, даже при всех высоких технологиях. Не верю!

– А если людей мало и они размазаны по большой территории?

– Ну, пока получается. Технологии… Путин работал на контрасте с Ельциным. Молодой, малопьющий, спортивный, – а что там внутри? Это знают только близкие.

– Не можете вы выйти за рамки своего ремесла. Везде вам видится сценарий. Это называется – профессиональная деформация психики.

– Вот Путин летал на истребителе… – Арабов задумывается, наверно, он пытается понять, как это все придумывали его коллеги, сценаристы-политтехнологи.

– А вы б такой сценарий разве не смогли бы написать: приходит молодой непьющий парень в коллектив и начинает летать на самолете, на досуге. А?

– Безусловно, я мог бы такое написать. Но мне все-таки кажется, что сценаристам лучше бы работать в кино.

– Ну что – кино… А тут live show, типа «За стеклом», причем в Кремле. Разве не увлекательно?

– Увлекательно. Но это же живые люди, у каждого своя судьба. Возможны серьезные издержки… А в кино издержек меньше. Правда, мы развращаем аудиторию сценами насилия.

– «Мы» – это кто?

– Кинематографисты многие…

Распятие

– Я слышал, вас звали писать сценарий фильма «Мастер и Маргарита». Вы спросили, будет ли там сцена распятия. Узнав, что точно будет, отказались.

– Был такой разговор.

– Это вы по религиозным соображениям так решили?

– Нет, не по религиозным. Просто я считаю, что на экране это всегда выглядит искусственно, нарочито и пошло. Не знаю практически ни одного фильма, где была бы показана адекватно эта трагедия, которая произошла 2000 лет назад на Святой земле. Мне не нравится фильм Гибсона, где в течение двух часов перед нами бои без правил. Все остальное мне тоже мне мало нравится.

– А Безруков?

От отвечает после паузы:

– Без комментариев. Безруков – хороший актер, он может перевоплощаться. Я сейчас посмотрел не очень удачную картину про Пушкина – так в некоторых местах у Безрукова Пушкин очень приличный. Очень приличный! Безруков все может сыграть. Но на кресте он… малоубедителен. Когда мне предлагали, не было еще речи о Бортко. В общем, я понял, что просто может получиться стопроцентная спекуляция, а мне на религиозных чувствах не хочется спекулировать. Фильм Бортко – приличный вполне, но само распятие такой же вампукой остается в этом фильме, как и в большинстве других картин. Когда актера, загримированного под Христа, прибивают к кресту гвоздями – мне кажется, это пошло.

– Вы думаете это выше человеческих сил – показать такое достойно?

– Это в человеческих силах. Но, как правило, кино делается на скорую руку, людьми, как правило, алчными, которые думают не только о съемке, но и о гонораре, и о том, чтобы вывести главного актера из запоя…

– …и за главной актрисой поухаживать…

– …и так далее, и прибить гвоздь (!)… Много разных проблем на съемочной площадке. Так что, как правило, глубокие духовные вещи удаются редко. Тарковский был одним из немногих глубоких режиссеров, но и у него распятие в «Андрее Рублеве» (помните, там был русский зимний Христос?) – по мне, момент не самый сильный.

Про Гитлера

– Была тема, что японцы и немцы после ваших фильмов про Гитлера и Хирохито обиделись, вы будто бы оклеветали эти страны и народы. Международный, значит, случился резонанс.

– Я был на просмотре «Молоха» в 2000 году на фестивале в Потсдаме. И видел, с каким болезненным усилием смотрели эту картину немцы и как им было тяжело говорить об этом фильме. Это явилось для меня откровением – насколько этот персонаж живой для нации! И сколько боли с ним связано! Меня это порадовало. Если есть боль и сопереживание истории, то, значит, она не забыта и из случившегося сделаны какие-то выводы. Я хочу сказать, что после нашего «Молоха» хлынули фильмы о Гитлере. Была сделана немцами прекрасная картина, которая у нас в прокате называется «Бункер».

– Советуете посмотреть?

– Да. Это очень приличная картина. На только отзвучавшем Московском фестивале была показана комедия о Гитлере. Была еще американская картина о юности Гитлера. Я думаю, что отчасти в этом наша заслуга. После десятилетий молчания все-таки мы сделали картину, замеченную на Каннском фестивале. Это что касается немцев и Гитлера. В Японии, я слышал, тоже есть какая-то обида, но подробностей не знаю. Про это лучше спрашивать Сокурова, он в Японии свой человек, много раз там бывал и знает хорошо японскую культуру.

– Насчет Гитлера: уважаемый автор Норман Мейлер написал про Гитлера книжку. Я на нее накинулся, автор-то сильный, – а там какая-то лажа: типа дьявол отслеживает эмбрионы предков Гитлера, идет жесткий наследственный инцест… Просто бразильский сериал какой-то, только наоборот.

– Я думаю, что для русской традиции показ зла не требует показа инцеста. Потому что у нас все зло – в подпольном человеке, который сидит где-то на чердаке или в подвальном этаже и задается вопросом: человечеству ли исчезнуть – или мне сегодня чайку не попить? И он решает, что лучше ему чайку попить, а человечество пусть погибает.

– Тем более в русской деревне глава семьи часто покрывал снох. Инцест – нешто это страшно?

– Нам не надо романтического антуража в понимании зла, потому что у нас – традиция Достоевского.

Политика

– Вот вы сняли кино про немецкий фашизм. А про русский что скажете?

– У нас в национальных чертах характера есть национальная кичливость.

– Есть, есть.

– Но национальная кичливость есть и у других наций. Важно, чтоб она рационализовалась в каких-то приемлемых формах, чтоб это была не кичливость, а патриотизм, зрячий