Книга Вера воды - Владислав Новиков

на тот момент подумать об этом у меня не было времени.

Проход из одной пещеры в другую был будто бы заброшен. Некоторые светящиеся руны уже потеряли свое свойство светится, и стали обычными рисунками на каменных стенах. Повсюду плавали чрезвычайно маленькие троглобионты, которых не было смысла ловить из-за того, что питательных веществ в них было слишком мало. Пока я размышлял об этих неразумных существах, обреченных на вечную жизнь в абиссальной зоне, где нет ни больших пространств, ни солнечного света, я даже не заметил, как мой путь окончился.

Огромная… нет… огромнейшая цилиндрическая пещера уходила вниз и вверх на сотни метров. В воде витал запах смрада, и она была тухлая. Справившись с рвотными позывами, сквозь тернии красных водорослей я смог разглядеть изначальное существо.

Это был колоссальный серо-коричневый краб, на панцирь которого падал свет от сотен таких же колоссальных рун, усеянных на дальних стенках пещеры. Его ноги были настолько длинные, что уходили вниз на те же сотни метров, словно он был каким-то ракообразным чучелом, которого поставили на десять огромных свай. Но он был жив и выглядел, мягко говоря, ужасно.

Панцирь изначального существа в некоторых местах был разбит, а из него выглядывали непонятные темно-зеленые выделения, которых здесь точно быть не должно. Эти выделения в виде сгустков буквально оккупировали всего краба. Из его челюстей сочились те же выделения, словно он был чем-то… заражен. Кроме того, вокруг него плавало очень много таких же… зараженных… троглобионтов и рыб, у которых зеленые выделения поступали даже из глаз.

Тут то я не сдержался, и меня вырвало всем тем, что было у меня в желудке. К счастью, было у меня не очень то и много. Мне стало очень страшно, и по мне прошелся мандраж. Оказалось, что кроме ришиитизма, в нашем океана была и ещё одна болезнь. Первобытная. Неизученная. Первородная.

Краб медленно поднимал и опускал свои громоздкие клешни, то и дело постоянно разгоняя своих назойливых приспешников. Но они не отплывали от него, и продолжали кружится вокруг его тела, раздражая своего властелина.

Я находился в ступоре, и совсем не мог поверить тому, что я тогда увидел. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, в моей голове застыла одна единственная картинка с этим зараженным изначальным существом и его безумной, будто бы уже погибшей свитой.

Зачем я сюда приплыл? Что я хотел здесь найти? Ответ на вопрос о том, почему я все забыл? Разве он вообще мог скрываться в этих водах?

Я пересилил себя, и вернулся к Василиск, глубоко потрясенный тем, что я увидел. Она не сказала мне ни слова, и лишь вновь вонзила в меня свой острый, холодный взгляд.

— Ч-что с океаном?.. — задал я вопрос с большим трудом.

— Он скоро умрет. Я ведь говорила, что вместе с Паксом погибнет и океан? Так и есть. Жить ему осталось совсем немного, так что марры его больше не трогают. Раз в неделю они его подкармливают, но прокормить такое огромное существо не просто, в особенности из-за того, что любая марра не может находится рядом с ним дольше пяти-шести минут, при этом сохраняя свой рассудок. Ты держишься стойко, раз всё ещё обладаешь способностью говорить. Это говорит о твоей высокой стрессоустойчивости…

Я не ответил ничего. Откровенно говоря, я и запомнил лишь пару сказанных ею предложений, тогда как в реальности она прочитала мне целый трактат. Где-то на середине её рассуждений я бесцеремонно от нее ретировался. Мне было нужно отдохнуть, и понять, как жить в этом мире дальше.

После этого случая практически каждый мой сон был тревожным и беспокойным.

Сезон 7. Иллюзорность вод

Запись 1: Бойня

Я не уверен, сколько дней я нахожусь в абиссальной зоне. Может прошли несколько сезонов, может прошло лишь несколько дней. Все переплелось и запуталось. Дни сменяют сезоны, сезоны раскрывают себя в днях. Но определить, сколько же времени я уже здесь провел не представляется возможным. Вся бумага для записей у меня уже давно кончилась, и я продолжил повествовать вам о судьбе нашего мира уже на местных толстых водорослях, на которых я вывожу буквы с помощью светящихся чернил. Со временем чернила вымоются, а водоросли разложатся, но с недавних пор я попросту не могу не писать что-либо. Записи, которые я пишу, помогают мне больше понять самого себя, проанализировать марр вокруг меня и понять, что происходит в здешних водах. Но теперь все это утратило смысл. Я уже не стремлюсь понять себя, окружающих меня марр и понять то, что делается в округе. Я продолжаю писать записи по привычке. Но я уверен, что вам совсем не интересно читать о том, как я переживаю из-за бессмысленности своего существования. Поэтому вот вам одна из ситуаций, что произошла со мной сегодня:

Как и всегда (всегда ли?) я собирал троглобионтов лишь для того, чтобы какие-то марры затем отдали почти всю мою добычу той твари, которую Василиск зовет океаном. Я начал свыкаться с местным языком, и уже мог понять то, что мне говорят другие марры в зависимости от контекста и настроения самой марры. В открытую со мной никогда и никто не разговаривал, да и между друг другом глубоководные марры предпочитают лишний раз не перебрасываться словами, поэтому выучить их язык я толком и не мог. Поэтому, когда я увидел, что между двумя маррами произошла какая-то перепалка, что потом переросла в драку, я сразу поплыл растаскивать их между собой. Однако во время того, как я пытался их разъединить, одна из марр начала бить меня самого.

Вся накопленная за этот долгий срок агрессия вылилась из меня буйным потоком. Оттолкнув от себя другую марру, я начал бить агрессора так сильно, что после моих ударов он едва дышал и держался на плаву. Я бы с радостью лишил его сознания или даже жизни, если бы меня не оттянули от него.

Вокруг меня сразу затесалась толпа марр, и я находился в центре импровизированного кольца, которым они меня окружили. Моя драка заинтересовала их всех. Я не понимал, чего от меня хотят, пока кто-то из них не начал говорить со мной на моем языке.

— Ты буйный нрав. Они драться не взаправду, но ты драться по-настоящему. Мы хотеть посмотреть ещё.

Исходя из этих слов я понял, что драка тех двух марр была чем-то вроде дружеского спарринга. Я почувствовал себя крайне неловко, но вспомнил, что та марра начала бить меня первой, поэтому я