Книга Башня Зеленого Ангела. Том 1 - Тэд Уильямс

разу не слышал ее от отца.

— Конечно, конечно! — Стрэнгъярд выпрямился и хлопнул в ладоши. Повязка сползла с его глаза, и уголок прикрыл переносицу. — Проход, который так беспокоил Ярнаугу, тот самый, что описан в книге Моргенеса! Там говорится, что Джон спустился вниз, чтобы встретиться с драконом — с копьем в руках! Копье! О боги, как же мы были слепы! — Священник хихикнул совсем как мальчишка. — А вышел он оттуда с Сияющим Когтем! О, Ярнауга, почему тебя нет с нами!

Принц поднял руку.

— Нам следует многое обдумать, а также вспомнить древние легенды, но сейчас перед нами стоит гораздо более серьезная проблема. Если дварры правы, а я чувствую, что это так — кто станет сомневаться в истинности столь безумной истории в наши невероятные времена, — мы должны добыть меч, и неважно, какое у него имя, Сияющий Коготь или Миннеяр. Он лежит в могиле моего отца на Свертклифе, прямо за стенами Хейхолта. Мой брат, стоя на одном из бастионов, может смотреть на могильные холмы. На рассвете и закате эркингарды проходят торжественным строем по краю скалы.

Момент головокружительной радости прошел. В наступившей давящей тишине Саймон почувствовал, что у него рождается идея, смутная и еще не сформировавшаяся, поэтому не стал ничего говорить вслух. Среди прочего она была еще и пугающей.

— Это еще не все, ваше высочество, — заговорил Эолейр. — Я рассказал вам про Зал Узоров и карты раскопок и строительства, которые хранят дварры. — Он встал и подошел к седельным сумкам, оставленным у двери, несколько рулонов из промасленной кожи вывалились на пол. — Я привез чертежи тоннелей, дварры прокопали их под Хейхолтом в те времена, когда замок назывался Асу’а и принадлежал ситхи.

Стрэнгъярд первым вскочил и, опустившись на колени, с нежной осторожностью любовника развернул один из рулонов.

— О! — выдохнул он. — О да! Да! — Его восторженная улыбка уступила место озадаченному выражению. — Должен признаться, — проговорил он наконец, — что я несколько… разочарован. Я не думал, что карты дварров окажутся… О боги!.. Такими грубыми.

— Карты нарисовали не дварры, — нахмурившись, сказал Эолейр, — они — результат невероятно старательной работы двух эрнистирийских писцов, которые трудились почти в полной темноте на небольшом пространстве, в пугавшем их месте, копируя нанесенные на камень карты дварров так, чтобы я смог вынести их на поверхность.

— О! — в ужасе вскричал священник. — О! Простите меня, граф! Мне так жаль…

— Не имеет значения, Стрэнгъярд. — Джошуа повернулся к графу Над-Муллаха. — Это неожиданный и очень ценный дар, Эолейр. В тот день, когда мы наконец окажемся перед стенами Хейхолта, мы обратимся к небесам, благословляя твое имя.

— Не стоит меня благодарить, Джошуа. Но, по правде говоря, это была идея Мегвин. Я не знаю, какая от них будет польза, но знание никогда не бывает лишним, и я уверен, что ваш архивариус со мной согласен. — Он показал на Стрэнгъярда, который ползал среди рулонов из промасленной кожи, точно поросенок, обнаруживший кучу трюфелей. — Но, должен признаться, я пришел к вам в надежде на нечто большее, чем благодарность. Я покинул Эрнистир, чтобы найти армию повстанцев и с вашей помощью изгнать Скали из Кальдскрика с наших земель. Но вы находитесь в таком положении, что вам не по силам отправить армию вообще куда-либо.

— Нет. — На лице Джошуа появилось мрачное выражение. — Нас все еще слишком мало. К нам каждый день приходят новые люди, но потребуется много времени, прежде чем мы сможем послать даже небольшой отряд в помощь Эрнистиру. — Он встал и немного прошел по комнате, потирая обрубок правого запястья, словно тот причинял ему боль. — Наша борьба подобна сражению с завязанными глазами: мы не знали и не понимали, какие силы выступают против нас. Теперь же, когда к нам пришло осознание природы наших врагов, становится ясно, что сейчас у нас нет возможности им противостоять и мы можем лишь прятаться здесь, в самом отдаленном районе Светлого Арда.

— Если бы мы нанесли удар где-то, мой принц, — наклонившись вперед, сказал Деорнот, — люди поднялись с вашим именем. Очень мало кто кроме тритингов знает, что вы живы.

— Это так, принц Джошуа, — поддержал его Изорн. — Я знаю, что в Риммерсгарде многие ненавидят Скали, некоторые помогли мне спрятаться, когда я бежал из военного лагеря Острого Носа.

— О том, что вы живы, в Эрнистире также ходят невнятные слухи, — добавил Эолейр. — Возможность рассказать об этом моему народу, живущему в Грианспоге, сделает мое путешествие исключительно удачным.

Джошуа, который расхаживал по комнате, остановился.

— Вы принесете им больше, граф Эолейр. Клянусь вам, вы дадите своему народу надежду. — Он потер глаза, словно человек, который проснулся слишком рано. — Клянусь Деревом, какой день! Давайте прервемся, чтобы перекусить. К тому же я хочу обдумать то, что услышал. — Джошуа устало улыбнулся. — И мне нужно навестить жену. — Он помахал рукой в воздухе. — Вставайте, все. Кроме вас, Стрэнгъярд, полагаю, вы захотите остаться?

Архивариус, окруженный рулонами из овечьих шкур, даже не слышал его вопроса.

Прайрат, который погрузился в темные, подобные лабиринту, запутанные размышления, некоторое время не замечал новый звук.

Когда тот наконец пробился сквозь туман его мыслей, он резко остановился, не сделав следующего шага.

«Азха ши’ши т’чако, урун ши’ши бабекро…»

Звук, поднимавшийся со стороны темной лестницы, был слабым, но зловещим, мрачный напев, пронизанный болезненным диссонансом, который мог быть задумчивым ворчанием паука, который опутывал шелковой нитью свою жертву. Медленно, с придыханиями, звук скользил между нотами с уверенностью, говорившей о том, что кажущееся отсутствие мелодии намеренно — и основано на совершенно ином понимании музыки.

«Мадхал самат’ай Джаббак с’эра мемекеза санайха-з’а Нинайек ши’ши, хамат’тке аграж’а с’эра йе…»

Другой, более слабый человек наверняка повернулся бы и помчался наверх, в залитые дневным светом комнаты замка, не желая встречаться с тем, кто издавал столь неприятные звуки. Однако Прайрат ни секунды не колебался и, стуча сапогами по каменным ступеням, стал снова спускаться по лестнице. Вторая мелодия присоединилась к первой, такая же чуждая и жутко терпеливая, и вместе они принялись завывать, точно ветер в трубе.

Прайрат добрался до площадки и свернул в коридор. Два норна, стоявших перед тяжелой дубовой дверью, тут же смолкли. Они без особого интереса, слегка оскорбительно, точно коты, которых потревожили, когда они грелись на солнце, смотрели, как он приближается.

Прайрат подумал, что они слишком крупные для хикеда’я: очень высокие и худые, словно оголодавшие нищие. Их серебристо-белые пики были опущены, а мертвенно-бледные лица прятались внутри капюшонов.

Прайрат не сводил с норнов глаз. А они с него.

— Ну? Будете на меня пялиться