Книга Просто Давид - Элинор Портер

рассмеялся и ответил: «Думаю, придется величать меня «стариком с горы», как говорят в деревне». Насколько помнил Давид, отец больше никогда не говорил о своем имени. Раньше мальчик не придавал этому значения, но поскольку здесь, внизу, фамилия была такой важной, он задался вопросом, не хотел ли отец сохранить ее в тайне. Если так, то Давид был даже рад не знать ее, ведь это позволяло не отвечать любопытным людям, которые задавали очень много вопросов. И еще Давид был рад, что люди не смогли прочесть имя отца в конце второй записки в самое первое утро.

— Но, Давид, подумай. Разве никто не называл отца по фамилии там, где вы жили?

Давид покачал головой.

— Я уже говорил вам. Мы были совсем одни — в домике высоко на горе.

— А… твоя мама? — и вновь Давид покачал головой.

— Она мама-ангел, а мамы-ангелы не живут в домах, знаете.

Последовала короткая пауза. Затем мужчина тихо спросил:

— А ты всегда там жил?

— Папа говорил, шесть лет.

— А до этого?

— Я не помню.

В голосе мальчика послышались нотки сдержанной боли, которые не ускользнули от мужчины.

— Должно быть, твой отец был прекрасным человеком! — воскликнул он.

Мальчик обернулся. Глаза его светились от глубокого чувства.

— Да, он был совершенством! Но здесь, внизу, люди об этом не знают, и, кажется, им все равно, — сказал он, задыхаясь.

— Ох, они просто не понимают, — успокоил его мужчина. — А скажи-ка — ты, должно быть, долго учился, чтобы так играть?

— Да, но мне это нравилось.

— А чем еще ты занимался? И как оказался здесь, внизу?

И вновь Давид рассказал свою историю — в этот раз, возможно, подробнее, чем когда-либо, поскольку рассказ предназначался для ушей сочувствующего слушателя.

— Но сейчас, — закончил он задумчиво, — все стало совсем другим, и я один здесь, внизу. Папа ушел, как вы знаете, в далекую страну, и не может вернуться оттуда.

— Кто тебе это сказал?

— Сам папа. Он написал мне.

— Написал тебе! — воскликнул мужчина, резко выпрямившись.

— Да. Письмо было у него в кармане, знаете. Они… нашли его, — голос Давида звучал очень тихо и неуверенно.

— Давид, а можно мне посмотреть… это письмо?

Мальчик заколебался, а потом медленно вытащил письмо из кармана.

— Да, мистер Джек. Вам я покажу.

Осторожно и благоговейно, но при этом весьма нетерпеливо мужчина взял записку и внимательно прочел ее, надеясь найти в ней имя, которое поможет разрешить загадку. Вздохнув, он вернул ее мальчику. Глаза его увлажнились.

— Спасибо, Давид. Это прекрасное письмо, — сказал он тихо. — И я верю, что однажды ты это сделаешь. Ты придешь к нему со скрипкой наготове и проведешь смычком по струнам, чтобы рассказать, какой прекрасный мир ты здесь открыл.

— Да, сэр, — просто сказал Давид. И вдруг просиял:

— А теперь я всегда нахожу мир прекрасным, потому что не считаю часы, которые мне не нравятся.

— Ты не хочешь этого делать? О, я помню, — отозвался мистер Джек, и лицо его быстро переменилось.

— Да, как солнечные часы там, где живет моя Госпожа Роз.

— Джек, что такое солнечные часы? — с любопытством вмешалась Джилл.

Джек повернулся к ней, словно ощутив облегчение.

— Привет, девчоночка, ты здесь? И ни слова не сказала? Спроси у Давида. Он расскажет, что такое солнечные часы. Знаете, идите-ка вы на веранду. Мне надо… немного поработать. Да и солнце вышло, видите? Вон оно, за деревьями. Вышло только, чтобы сказать «спокойной ночи». Бегите, живо! — и он игриво выпроводил их из комнаты.

Оставшись в одиночестве, он сел за стол. Работа лежала перед ним, но Джек не брался за нее. Он сидел неподвижно и смотрел на золотые вершины башен «Солнечного холма» — до самых сумерек, когда башни стали серо-белыми. Затем взял карандаш и принялся яростно писать. Но когда Давид сошел с веранды, Джек подошел к окну и весело окликнул гостя:

— Запомни, мальчик, если мне вновь станет досаждать какая-нибудь нота, я пошлю за тобой.

— Он и так придет. Я пригласила, — заявила Джилл.

И Давид с радостным смехом ответил:

— Приду, конечно!

Глава XIV

Окно в башне

Если мысли постоянно уносят вас в некое место, не стоит думать, что за ними при возможности не последуют ноги. А у Давида такая возможность была, поэтому он отправился на поиски Госпожи Роз.

Однажды в четыре часа пополудни он двинулся в путь по твердой белой дороге, держа скрипку под мышкой, и дошел до тенистой тропы, ведущей в сад. Он решил, что пойдет точно так же, как в прошлый раз. Соответственно, мальчик ждал, что, как и в тот раз, Госпожа Роз будет сидеть с книгой под розовыми кустами. Однако, к его величайшему удивлению и разочарованию, в саду никого не было.

Он сказал себе, что пришел ради солнечных часов, роз и пруда со сверкающей водой, но на самом деле знал, что искал здесь ее — свою Госпожу Роз. Давид даже не стал играть, хотя все кругом было исполнено красоты, которая так очаровала его в первый раз. Очень медленно он пересек пустое, залитое солнцем пространство и вышел на дорожку, ведущую к дому. Не имея определенного плана, он просто шел и шел, пока не добрался до обширных газонов, окружавших дом. Там он остановился, завороженный открывшимся видом.

Вознося ввысь ряды камней, грандиозное здание поднималось к небу, превращаясь в четко прорисованный силуэт на фоне яркой синевы. Отсюда башни выглядели еще прекраснее, чем издалека, над вершинами деревьев. Откуда-то доносились звуки музыки — странной музыки, какой он никогда не слышал. Он напряжено прислушался, пытаясь понять, откуда они шли, а затем медленно пересек газон и поднялся по величественным ступеням. Узкие ширмы-дверцы защищали распахнутые окна, доходившие до пола. Мальчик открыл дверцу и шагнул в комнату.

Оказавшись внутри, Давид ахнул от восторга. Под ногами он ощутил бархатную мягкость лесного мха. Над головой увидел подобный небу голубой балдахин с пушистыми облаками, на которых парили бело-розовые крылатые младенцы — именно так, как часто мечтал он сам. Со всех сторон блестящие портьеры, подобные зелени вьющихся лоз, наполовину закрывали другие портьеры из перистых кружев, похожих на падающий снег. Зеркала на стенах ловили свет и отражали папоротник и пальмы в горшках, так что Давиду повсюду открывались чудесные перспективы — словно длинные, пестрящие солнечными бликами проходы между высокими соснами у его горного дома.

Музыка, которую услышал Давид, давно уже прекратилось, но мальчик этого не заметил. Теперь он в благоговении стоял в центре комнаты, дрожащий, но восхищенный. Затем