Книга Чертовка или укрощение строптивой - Желана Соколова

Мамочки!!!

Вот тут-то я только и поняла, что такое желание и возбуждение. Тело конкретно так поплыло и предало меня, как и пишут в любовных романах. Возможно, кончила, раз потряхивает после поцелуя. Не знаю, не могу судить, не имея опыта оргазмов. Но влагу в трусиках почувствовала, как и звезды в глазах, хоть они и были закрыты.

— А теперь ты? — руководит мной гуру поцелуев.

— А? — не сразу понимаю его слова, мои мозги, как кисель сейчас.

— Сделай с моим языком то же самое, — лукаво усмехается, любуясь моим состоянием.

— В другой раз, — беру себя в руки и отодвигаюсь.

Моя неадекватная реакция меня пугает. Боюсь, если рискну продолжить, меня поимеют прямо на кухонном столе, а я и возражать не стану. Однако!

В общем день пережила кое-как, постоянно чувствуя подвох со стороны опытного мужчины. Ему-то, понятно, что надо. А я, получается, своим словам не хозяйка? Нет уж, врешь — не возьмешь!

А теперь ночь, и он меня обнимает так, что у меня начинается горячка. И как с ней справляться?

— Знаешь, что? — приподнимаюсь на постели.

— Что? — смотрит с заметной иронией.

— Не все сразу! Вот! Сначала просто полежим, хорошо? — кажется, мой голос дрожит. — Мне надо к тебе привыкнуть, понимаешь?

— Понимаю. Ну, давай лежать, Чертик, — усмехается, хлопая ладонью по подушке, призывая меня лечь обратно, рядом с ним.

— Почему, Чертик? — спрашиваю удивленно, не торопясь укладываться на предложенную подушку.

— Серьезно, Чертанова?

— Из-за фамилии что ли?

— Не только. Знаешь, думал показалось, — откидывается назад, подложив под голову руку. — Тихий омут, черти…, - пускается в пространственные объяснения.

Реально смеется надо мной, нахал.

— П-фф.

— Спать-то будем? — интересуется у меня.

А я во всех его словах слышу подтекст.

— Если только, спать, — тоже усмехаюсь коварно.

Хватаю подушку, засовываю под его недоумевающим взглядом себе под футболку. Только после этого ложусь на бок, лицом и животом к Егору.

Живот — это моя баррикада от его притязаний на мое тело.

— Стесняюсь спросить, что ты сейчас сделала, Васён?

— Вася или Василиса.

— Что?

— Называй меня Вася или Василиса, — твердо настаиваю я.

— Понял, Чертик, — понимающе отвечает он.

Слава богу, не баран. Не люблю, когда люди делают наоборот, включают принцип или на вред.

— Против Чертика ты надеюсь ничего не имеешь против? — уточняет.

— Не имею, — соглашаюсь, как ни странно.

Мне даже нравится. Мило, ласково, индивидуально. Производное от моей фамилии, а не какое-то обезличенное, зая, рыбка, киса, детка. В общем, вы меня поняли.

— Так все-таки? Это что такое? — хлопает по моему животу из подушки.

— А это моя защита на эту ночь, милый, — улыбаюсь ему. — Во представь, я беременна и мне предписан половой покой.

— Ну, ты меня пугаешь, Вась. Так далеко зачем заходить? — фыркает он. — Отцом я себя не представляю пока.

— А ты представь. Я тебе помогу в этом, просто продемонстрирую возможное будущее.

— Вот вы, женщины, горазды, планировать на много лет вперед. Сразу семью, детей и внуков, едва увидев подходящего самца на горизонте.

— Естественно, — подтверждаю я, не думая брать свои слова обратно. — Вот если ты на это даже теоретически не согласен, но наша игра не стоит свеч, — приподнимаюсь с места и выдаю весьма эмоциональную речь. — Просто секс мне не нужен, ясно?!

— Ясно, — кладет ладонь мне на плечо и настойчиво укладывает меня на место. — Ложись, спи, не трону тебя, Чертик. Но завтра такие фишки уже не прокатят, поняла?

— Более чем. Спокойной ночи, Егор.

— Ага, покой мне только снится, — бурчит он с тяжким вздохом и засыпает, гад, еще раньше меня.

Вот и получается, дошутились. Вернее, я шутила, а он — нет. Отцом он себя не представлял, и легко отказался от сомнительного удовольствия отцовства, благополучно игнорируя мои попытки донести до него радостную новость. Как и капризы беременной жены, отсутствие секса, сна, крики младенца и прочие радости от появления на этом свете нового человечка. Его крови и плоти, между прочим

Теперь вот опомнился, но мне-то от этого не легче.

Ошарашенно эту мысль перевариваю, и снова берет такая злость, что невольно кусаю губу, чтобы не сорваться при дочери.

— Ксюша!!! — вздрагиваю от окрика матери. — Иди сюда немедленно!

— Папочка, не отдавай меня бабе, пожалста, — еще сильнее вцепляется в Егора Ксюша. — Она се'дитая всегда. Угается на меня и дедушку Гошу, и мамочку, и тётю Сясю, — сдает всех с потрохами мелкая ябеда.

— Конечно, не отдам, солнышко, — прижимает её к себе Егор.

Смотрю, как мать решительно движется в нашу сторону.

Ну, капец, скандал при ребенке — это последнее, что я хотела бы. Вздыхаю и иду наперерез матери, пытаясь остановить. Из двух зол выберу меньшее, отправить мать обратно в дом.

Я не враг своей дочери, не смотря на мои обиды на ее отца. Представляю, сколько крика и слез, как и разочарования будет, если я сейчас её лишу папы. Хотя она у меня совсем не балованный и капризный ребенок, но не в этой ситуации.

Затюкать, затюкивать, затюканный — просторечное. постоянными придирками, нападками делать робким, запуганным.

Глава 10

Егор

Теперь я начинаю понимать, почему после сорока и даже раньше мужики мрут, как мухи. Сам чуть инфаркт не словил, целых два раза подряд. Сначала от сообщения в Васином разбитом телефоне, потом, когда увидел свою маленькую принцессу. Я сражен наповал, млять!

Сколько потрясений за день, конечно!

И это еще не считая ДТП, устроенное тупой блондинкой, с целью познакомиться. Курица ощипанная, млять! Задержала только.

Ладно, скрипя зубами, вырвался все-таки из города. Вечерело, но меня сегодня ничего не остановит.

Потом встреча с цербером, не иначе. Открыл ворота мне здоровый крепкий мужик. Сразу понял, что это отец Василисы. Георгий Максимович, кажется.

Суровый, немногословный, и главное, не буйный. Другой вполне мог по морде дать. И все было бы ничего, если бы к нам не присоединилась его супруга. Татьяна Игоревна, спаси помилуй!