Книга Большая книга ужасов – 82. Месть марионетки и другие истории - Мэри Даунинг Хаан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По моему телу пробежала дрожь.
– Не говори этого, Марта! Если это правда, то я только что держал призрака за руку.
– Да сколько можно?! – воскликнул Стивен. – Привидений не существует.
– Но, Стивен, его рука была твёрдая, как кость. А его голос… Он был похож на тихое рычание.
Стивен посмотрел на меня. Потом посмотрел на Марту. Наконец, перевёл взгляд на лежавшую на земле курточку.
– Знаете что? Должно быть другое объяснение.
– Какое? – спросила Марта. – Если бы он был настоящим, мы бы его уже нашли. И потом, что делать мальчику одному на кладбище в ночь на Хеллоуин?
– Может быть, он такой же дурак, как и мы? – спросил я.
Три медные пуговицы сияли в лунном свете. Курточка была такой маленькой, такой рваной и грязной. Я отвернулся, потому что не мог на неё смотреть. Мне было стыдно признаться даже себе, что я боялся к ней прикоснуться.
Стивен тоже старался не смотреть на куртку.
– Раз Дэвид и Джордж ушли, – сказал он, – играть в прятки уже неинтересно. Для этого нужно больше трёх человек.
Не дожидаясь нашего ответа, он добавил:
– Не знаю, как вы, но я замёрз. Наверное, я пойду домой. – Стивен сунул руки в карманы и неторопливо пошёл прочь. Со спины он был похож на человека, которому ужасно хотелось побежать, но он этого не сделал, чтобы никто не подумал, будто он боится.
Я собирался последовать его примеру, но Марта меня остановила:
– Погоди, Майкл! Мы должны вернуть ему куртку.
Я смотрел, как она снова лезет под куст, сжимая куртку в кулаке. Она приблизила лицо к дыре и прошептала:
– Томас, если ты слышишь, нам очень жаль, что мы тебя испугали. Мы думали, ты один из наших друзей, который решил над нами подшутить.
Марта прижала ухо к дыре и несколько раз кивнула.
– Конечно, мы отдадим тебе твою курточку и оторванную пуговицу.
Она снова прислушалась и ответила:
– Да, я понимаю. Наверное, тебе очень одиноко.
Когда она снова замолчала и прислушалась, мне стало так любопытно, что я тоже подошёл поближе.
Марта нахмурилась и приложила палец к губам. Потом она сказала Томасу:
– Да, я знаю, что ты не хочешь, чтобы мы тебя видели. Я понимаю. Но что, если я иногда буду к тебе приходить? Ты можешь оставаться в своём тоннеле, а я буду тебе читать или рассказывать о том, что происходит в мире. Но это должно быть днём. Мне сложно выходить из дома по ночам.
Я как можно ближе подобрался к дыре и прислушался. Томас говорил таким тихим шёпотом, что я не мог разобрать ни слова.
Марта положила курточку и пуговицу у входа в тоннель. Курточка исчезла почти мгновенно. Потом из тоннеля появилась маленькая ручка и схватила пуговицу.
– Мы уходим, – сказала Марта Томасу. – Скоро я вернусь с книгой. Может быть, с «Островом сокровищ». Она о пиратах и спрятанном сокровище. Тебе понравится.
Я выбрался из-под куста, и Марта последовала за мной.
– Так грустно, – прошептала она. – Бедный Томас! Мне так его жаль.
Я посмотрел на куст, разросшийся над могилой Томаса Ливингстона.
– Пошли домой, Марта.
У ворот кладбища она повернулась ко мне и спросила:
– И что ты теперь думаешь о привидениях?
– Надеюсь, Томасу Ливингстону снятся хорошие сны, – ответил я.
В первый раз я увидел его, когда бросал мяч в стену школы. Был тёплый летний вечер. Солнце уже село, и на небе одна за другой появлялись первые звёзды – так медленно, что вы могли бы их посчитать, – но было ещё достаточно светло, чтобы тренироваться.
У меня было ужасное настроение. Мы проиграли нашу первую игру, и всё из-за меня. Во-первых, я промахнулся, когда база была занята. А во-вторых, пропустил лёгкий удар. Когда мне, наконец, удалось завладеть мячом, я сделал слишком короткий бросок, и в результате другая команда получила четыре очка. Когда мы, наконец, убрались с поля, счёт был 12: 5.
– Молодец, Барнс! – пробормотал Трэвис O’Нил.
Судя по его нахмуренному лицу, было совершенно ясно, кого он винил в поражении. Не себя, лучше всех отбивавшего мячи, а меня – Адама Барнса, первоклассного растяпу, чемпиона по промахам и абсолютного придурка.
И злился не только Трэвис. На меня ополчились все. На меня орал тренер, орали папа и миссис О’Нил. Мои друзья так рассердились, что не хотели даже со мной разговаривать. Я стал всеобщим врагом номер один. В старину меня бы измазали дёгтем, обваляли в перьях и изгнали из Калвертвилла.
И вот теперь я в одиночестве бил мячом о кирпичную стену, промазывал чаще, чем ловил, с трудом сдерживал слёзы и повторял, что скоро люди забудут про случившееся сегодня. Всего лишь одна игра, что тут такого? Лето ещё не закончилось. Я обязательно буду играть лучше.
Разозлившись на себя, я с силой швырнул мяч, и он отлетел от стены. Я подпрыгнул, почувствовал, как он скользнул по моей перчатке, и пролетел мимо. Когда я повернулся, то увидел рыжеволосого мальчишку, который широко улыбался мне.
– Ты не это ищешь? – Он швырнул мне мяч, но, вместо того чтобы его поймать, я пригнулся. Как и Трэвис, этот парень знал, как швырнуть мяч так, чтобы даже через перчатку вам обожгло руку от боли.
Я ожидал, что он засмеётся (Трэвис бы так и сделал), а он просто стоял и смотрел на меня. Ему было примерно столько же лет, сколько и мне, одиннадцать или около того, и он был худым и маленьким. Я его никогда прежде не видел.
– Так ты собираешься искать мяч или нет? – спросил он.
Я нашёл мяч в высокой траве и снова повернулся к мальчишке. Он постукивал кулаком по бейсбольной перчатке. Она была старая, наверное, из натуральной кожи. У него за спиной стоял велосипед с толстыми бесшумными шинами. Неудивительно, что я его не услышал.
– Бросай его сюда, – сказал мальчик.
Я швырнул мяч, и он поймал его так же легко, как лягушка ловит муху. Он даже не сдвинулся с места. Просто выбросил руку, и мяч упал ему в ладонь. Шлёп!
Во второй раз он бросил мяч аккуратнее. Когда я его поймал, мальчик одобрительно посмотрел на меня. В сумерках мы перебрасывали мяч туда-сюда. Иногда я промазывал, иногда делал плохой бросок, и мяч не долетал или пролетал мимо, но в большинстве случаев мальчик его ловил. Он делал это с тем же изяществом, что и Трэвис, и каждое его движение выглядело непринуждённым.
Когда слишком стемнело и мяч стало плохо видно, мы уселись на ступеньках школы. В ветках клёна стрекотали цикады, как будто ученики, повторявшие урок: они монотонно жужжали, то останавливаясь, то начиная сначала.