Книга Подвенечное платье цвета крови - Марина Серова

– Что, Галина Аркадьевна? Здравствуйте. Рады вас видеть… Что-то присмотрели?

– А вот тут вчера висела розовая шифоновая кофточка с отложным воротником. Вы что, продали ее?

– Да, вчера и продали.

– Черт возьми! Я так хотела ее купить!

– А что же вы ее не отложили? Уж для вас, как для постоянной клиентки, мы бы отложили хоть на сколько! Хоть на неделю…

– Черт! Я как-то не подумала…

– А посмотрите вот эту! Эта вам тоже подойдет…

– Нет, я хотела именно такую, как та розовая кофточка… – капризно дула губки Галина Аркадьевна.

Приемщица начала порхать и чирикать вокруг постоянной клиентки, пытаясь угодить ей, даже предложила ей кофе с пирожными, а я подумала: как здесь, однако, относятся к покупателям! Прямо на руках их носят и чуть ли не в попу целуют. Но, с другой стороны, учитывая здешние нехилые цены… Могли бы всех кофе поить! А тех, кто что-то покупает, – еще и с пирожными.

Я рассматривала длинный ряд юбок, восхищаясь про себя оригинальными фасонами и качеством шитья, и прикидывала, как бы мне познакомиться с этой самой Капитолиной, новой хозяйкой ателье. Хотя чего тут выдумывать, способов не так уж много, мне не раз приходилось пользоваться ими.

Когда через полчаса принесли мое платье, я снова отправилась в примерочную. Я надела его и пришла в восторг: длина была – самое то! И подшито так аккуратно! Но изливать щенячий восторг приемщице я не собиралась. Напротив, я пригласила ее к себе в примерочную таким тоном, что она должна была сразу понять: лоханулась она капитально!

– Это, извините, что такое?! – возмущенно воскликнула я, смотря на себя в зеркало и округляя глаза как можно больше.

Дамочка растерялась:

– Как, простите, что? Ваше платье!

– Я понимаю, что не рейтузы Людовика Восьмого! Вы мне скажите, что вы сделали с длиной?

– Как это понять: что сделали? Укоротили. Вы же сами просили, сказали, что вам оно длинно…

– Я просила укоротить чуть-чуть, не более пяти-шести сантиметров, а вы… Что это такое?! Я не хочу такую длину! Вы испортили мое платье!

– Простите… – начала было приемщица таким тоном, каким обычно говорят: «Минуточку, гражданка! Что вы вводите нас в заблуждение?..», но я не дала ей договорить:

– Не прощу! Я заплатила вам такие деньги!.. Или вы думаете, что я – дочь Билла Гейтса? Как вы теперь собираетесь возмещать мне убытки?

– Да какие убытки? Платье на вас сидит великолепно, длина – лучше не придумаешь… Я же при вас наметку делала… Вы еще кивали: мол, да, именно такая длина мне и нужна…

– Я не кивала! Я вам что, дрессированная лошадь в цирке?! Позовите вашего директора или кто там у вас!..

– Да пожалуйста! Позову, конечно, только вы, девушка, все равно не правы…

– Клиент всегда прав! – крикнула я вслед удаляющейся приемщице и вышла из примерочной, так как очередь требовала ее освободить.

Она появилась через минуту и, подойдя ко мне, тихо сказала:

– Вас просят пройти в кабинет директора.

Именно это мне и было нужно. Я подхватила сумку и куртку и пошла вслед за приемщицей.

В узком небольшом коридорчике она остановилась возле белой двери с табличкой «Директор», открыла передо мной эту дверь, пропуская меня вперед, потом шагнула следом. Кабинет был совсем небольшим. Кроме письменного стола, за которым сидела молодая девушка, здесь был еще огромный старый сейф и одно кресло. Именно в него мне и предложили опуститься. Приемщица осталась стоять.

Я посмотрела на девушку. На вид ей было что-то около двадцати пяти. Строгий деловой пиджак серого цвета, под ним – черная, тоже строгая блузка. Светло-русые волосы забраны сзади в хвост. Глаза серые, строгие, холодные. Из украшений – серьги с брюликами, цепочка и пара колец, зато косметики на лице – полкило. А маникюр – целое произведение искусства, хохлома!

– Полина Ефимовна, что там у вас произошло? – спросила злючка.

Меня удивило, что спросили не у меня, но я промолчала. Приемщица начала рассказывать, как я пришла к ней с просьбой укоротить купленное вчера платье, как мы прошли в примерочную и я согласилась оставить именно эту длину.

– Я делала наметку, а барышня кивала, мол, да, пойдет такая длина…

Молодая директриса перевела на меня свой холодный взгляд:

– Все было так?

– Нет, не все, – заспорила я и начала излагать свою версию события.

Я говорила нервно и быстро. Она слушала вежливо, хотя и холодно, и довольно терпеливо. Потом перевела взгляд на приемщицу:

– Полина Ефимовна, мы можем как-то исправить положение?

– Капитолина Александровна, я даже не знаю… Отгибать там особенно нечего, ну разве что пару сантиметров… Да мы еще так хорошо все заутюжили…

– Заутюжили они! – кипятилась я. – Если бы вы отрезали там, где я вам сказала…

– Да мы именно там и отрезали, девушка!

– Вот видите, Капитолина Александровна, ваша работница мне дерзит! – капризно сказала я. – Сама виновата, сама же и дерзит…

– Я не дерзю… Не держу… В общем, я вам просто объясняю, что это вы сами сказали…

– Так, все, хватит! – хлопнула ладонью по столу молодая директриса и посмотрела на меня: – Вы настаиваете, что длина должна быть другой, более низкой?

– Разумеется! – кивнула я.

– И вам кажется, что отрезали короче, чем надо?

– Ну да, я о том и говорю!

– А если мы увеличим на два сантиметра, вас это устроит?

Я немного растерялась:

– Всего на два? Вы думаете, это изменит положение?

– Не знаю, надо посмотреть, может, и изменит… Встаньте, пожалуйста.

Я встала. Капитолина тоже встала, вышла из-за стола и критически осмотрела мои ноги.

– О! Да оно сидит на вас просто шикарно! По-моему, вам нужна именно такая длина, – задумчиво сказала она, – зачем вы хотите длиннее? Сейчас так вообще не носят…

– Но я так хочу! Мне так нравится! Я всегда носила такую длину… – капризным тоном гундела я.

– Да как вам угодно! Полина Ефимовна, отнесите платье в цех, пусть переделают.

– А след от утюга не останется? – встревожилась я.

– Да, немного будет виден, – вздохнула Полина Ефимовна.

– И от ниток будет след. Материал такой, ничего не поделаешь, – поддакнула Капитолина Александровна.

– Какой ужас! – вскричала я.

– Да вы не волнуйтесь, со временем все исчезнет. Пройдите в примерочную, снимите платье, я сейчас подойду туда, – обреченным тоном сказала приемщица.

– А я бы ничего не стала менять, – настаивала Капитолина.