Книга Избранница Серых холмов - Инесса Иванова

Проснулась я оттого, что повозка дёрнулась и остановилась. Вокруг было темно, но на востоке алела полоска начинающегося рассвета. Похоже, Ищейки приказали ехать всю ночь без остановки, чтобы поспеть раньше срока.

— Тише, арта, — сказала Кхира, тревожно озираясь по сторонам.

— Менгиры, — мрачно отозвалась Уна. Её голос громким эхом отразился от столбов-камней, напоминающих молчаливых часовых, разбросанных волею неведомого полководца вдоль дороги. — Тропы сидов проходят здесь. Скажите, арты, а почему нам надо ехать дальше?

Маркус и Арлен застыли от удивления, но вскоре подъехали ближе. Каярды недовольно косились на Уну и причмокивали губами, будто подумывали куснуть дерзкую мелиаду, посмевшую нарушить их мерную поступь.

— О чём вы говорите, арта? Поясните, — произнёс Арлен, дав приказ остановиться и чуть наклонившись к Уне.

— Мы всё равно окажемся у сидов, так к чему тянуть? — ухмыльнулась та. Глаза Уны приобрели странный блеск, будто она являлась порождением осенней ночи, родственницей невидимых существ, оберегающих тропы сидов.

— Передайте уже нас, и делу конец! — выдохнула дочь мачехи.

Ещё немного, и с ней случится истерика. Я видела это по тому, как кривился рот Уны, как судорожно вздымалась её грудь. И понимала отчаяние мачехиной дочки, ведь сама жила с ним на протяжении последних дней, выдавшихся настолько насыщенными, что голова отказывалась воспринимать случившееся.

Только я уже свыклась, испробовала все оттенки этого горького напитка, приготовленного самой судьбой. А Уна находилась только в самом начале невесёлого пира Духов, управляющих нитями наших жизней.

Я понимала её как никто и против ожидания не испытывала злорадства. Мы обе жертвы, и обе вольны чувствовать отчаяние, и всё же должны ехать дальше, пока повозка не достигнет конечной цели тягостного путешествия.

— Всё случится в свой час, — коротко ответил Арлен и посмотрел на меня. Наверное, хотел убедиться, что я не стану умолять. Но внезапно спросил:

— Вы не замёрзли?

— Нет, благодарю, арт.

Я посмотрела на фейри с удивлением. Разве его должно волновать, с комфортом мы едем, или нет? Главное — доставить живыми и невидимыми. Мелиады почти не болеют, если это не насланное проклятие.

— Хорошо. Поспите обе. Мы будем ехать быстро, нет времени останавливаться на постоялых дворах.

— Разумно, — кивнула я, а когда каярды Ищеек оказались настолько далеко, чтобы их всадники не услышали нас, произнесла, обращаясь к молча плачущей Уне:

— Чего тебе бояться? Сиды не берут тяжёлых. Признаюсь, что настояла на твоей поездке только из мести. А теперь я сожалею, что так поступила. Ты не виновата в моих несчастьях. Может, твоя мать, но не ты.

Служанки Уны уставились на меня с таким ужасом, будто я объявила, что являюсь фейри, только притворяющейся мелиадой.

— И как ты собираешься загладить свою вину передо мной? — всхлипнула дочка моей мачехи, посмотрев так же высокомерно, как это сотни раз о неё проделывала Жиннивер.

— Никак, уж не взыщи, — хмыкнула я в ответ. — Нас с тобой ждут у Серых холмов, и этого никому не поменять. Помогать тебе сбежать я не стану, да это и бесполезно. Самое безопасное — оставаться в повозке.

Уна внезапно затихла и опустила голову. Дальше мы ехали в полнейшей тишине. Вскоре все наши спутники, кроме нас с Кхирой и фейри, зорко смотрящих по сторонам, заснули.

— Вы такая молодец, что ей сказали! — прошептала моя темноглазая защитница. — Знаете, арта, вот сейчас я вам скажу: очень вы поменялись с тех пор, как мы уехали. Иногда гляжу на вас и диву даюсь. Сейчас вы всё больше напоминаете свою мать, бесстрашную и гордую королеву Нелу.

Я улыбнулась.

— Бесстрашную, говоришь? Вот сейчас и проверим!

***

Я подняла руку, чтобы привлечь внимание Ищеек. И загадала, что если первым подъедет Арлен, то сделаю всё, как задумала. А задумала я дерзость и глупость, хотя что терять тому, кто всё оставил далеко позади!

Маркус направил было каярда к повозке, но Арлен жестом остановил его и погладил своего коня по гриве, словно упрашивая сделать милость и прибавить шагу. Каярд фыркнул, встряхнул головой, но подчинился.

— Что вам угодно, арта? — спросил он меня, чуть наклоняясь. Сейчас его глаза казались почти чёрными, и мне хотелось смотреть в них бесконечно, чтобы увидеть свою судьбу. Нет, я её уже знала, так почему же не могла разомкнуть взгляды первой, а продолжала смотреть замешкавшись?

— Вам нехорошо?

— Нет, арт, знаете, я подумала над вашими словами. Надо приветствовать перемены, и всё же у меня будет к вам необычная просьба, — я улыбалась искренне. Даже если мне откажут, не беда. Пусть будет так, как уготовано Духами.

— Можно мне прокатиться на каярде?

Сказала и замолчала, ожидая отповеди, даже взор отвела. Арлен молчал, а конь презрительно косился на мои руки, наверное, решал, заслуживает ли моя дерзость того, чтобы он их откусил.

— Разве мелиады не бояться всего того, что связано с фейри? — наконец спросил Арлен. Его слова были скорее пронизаны печалью, чем пылали гневом.

— Разве мы теперь с вами не в одной упряжке? — смело ответила я, снова подняв на мужчину глаза.

Ночь — время, когда наши народы творят магию, скрепляющую нити мира, сотканные Духами. С наступлением осенней прохлады они особенно заметны и выглядят как паутина, натянутая между деревьями и менгирами. Именно по таким нитям сиды и путешествуют между холмами в канун Самайна. Именно по такой дороге из лунной пряжи я отправлюсь в их подземные чертоги.

— Я хочу узнать вашу магию, — продолжила я, оторвав взгляд от окрестностей. — Или впервые в жизни прокатиться на каярде. Больше мне такого шанса не выпадет.

— Надо спросить у него самого, — уклончиво ответил Арден и наклонился к шее своего плотоядного друга. Каярд громко заржал, будто посмеялся над моей глупостью.

— Арта, что вы такое удумали! Я, уж простите, лучше лягу у вас на пути, чем позволю сесть на чудище. Оно вам кости переломает так, что никакой кудесник не исправит.

Кхира говорила быстро, шёпотом, то и дело озираясь на фейри. Но я лишь отмахнулась.

— Не бойся, ничего дурного не произойдёт, отчего-то я уверена, — улыбка не сходила с моих губ. Странно, но я чувствовала себя едва ли не более безмятежной, чем в лучшие времена. Наверное, наступает время, когда больше нечего бояться, и не на что надеяться. Значит, надо позволить добру или злу случиться.

— Что-то мне неспокойно, — Кхира плотнее завернулась в тёплую шаль, которыми нас в путь снабдили мелиады дубовой рощи.

Сейчас и она исчезла из виду, отдав нас во власть бескрайней степи, покрытой мелкими жёлтыми цветами. Ещё день пути, и мы должны вернуться на главный тракт. Там дорога пойдёт глаже, и мы снова сможем останавливаться на ночь на постоялых дворах. По крайней мере, так говорил Маркус, будто кто-то из нас жаловался на тяготы пути.