Книга Избранница Серых холмов - Инесса Иванова

— Можно, я побуду рядом? — спросил он робко, и я удивлённо подняла брови. Чтобы фейри просили о чём-либо тех, кого считали ниже себя, то есть всех остальных, должно было произойти что-то из ряда вон. И это явно не тяжесть Уны!

— Боитесь, что я пропаду, как мой отец?

— Боюсь, — ответил он, смотря в глаза безо всякой усмешки. — Хотите, я расскажу вам о мире за Чертой?

— О людях? Зачем?

Я отвела глаза, до того стало неловко, будто между нами только что протянулась тоненькая ниточка, похожая на осеннюю паутинку, сорванную ветром и зацепившуюся за первый попавшийся куст.

— А впрочем, с удовольствием послушаю, — решила я, чувствуя, что Арлен из рода Рокси хочет отвлечь меня от грустных мыслей. И неважно, что он это делает из собственных корыстных интересов.

Мы медленно пошли рядом. Вокруг не было ни души, все собрались на Главной площади.

— Расскажите, какие они, люди? — спросила я первое, что пришло в голову. На самом деле мне было это не очень интересно, какое дело мелиадам, живущим почти триста лет, до того, кто не может пережить и одну сотню?

— Некрасивые, хитрые, безголосые, — внезапно ответил Арлен совсем не то, что я ожидала. — Жадные. Им всегда мало того, что они уже имеют.

— Вы намекаете, что я должна быть довольна выпавшей на мою долю судьбой, а не роптать на испытания, выпавшие на моём пути? — хмыкнула я, не ожидая от себя агрессивного тона. Просто все эти слова о том, что надо смириться и быть радостной хороши ровно до того момента, пока они не касаются произносящего их лично.

— И в мыслях не было, арта, — холодно ответил Арлен, и мне стало стыдно за вспышку гнева. Ищейки просто выполняют свою работу. Кстати, я не могла спросить об этом.

— Вы знаете, я давно хотела спросить. Чем вы будете заниматься после того, как прекратите ходить за Черту. Для вас, должно быть, это трагедия?

Он слегка дотронулся до моей руки, и я почувствовала, как от пальцев фейри идёт свет. Именно почувствовала, а не увидела.

— Меви, вы, мелиады, почитаете Мабон, как праздник состарившейся богини, а мы, фейри, смотрим на это немного иначе. С вашего разрешения я хочу рассказать. Ваша богиня состарилась и рыдает по необходимости отпустить повзрослевших детей, а наша — вечно молодая, потому что знает секрет: Колесо жизни повернётся, и всё повторится.

Я слушала, склонив голову и удерживая слёзы, готовые пролиться из глаз. Все предлагали мне смириться, никто — бороться.

— А вы уже смирились, что никогда не увидите мир за Чертой? — спросила я, поднял голову и посмотрев фейри в глаза.

В первый миг мне почудилось, что он растерялся.

— Вы всё время говорите, что там плохо, тогда почему больше сотни лет ходили за Черту? Только не говорите, что из чувства долга. Вам нравилось там, я по глазам вижу. Чужой воздух отравил ваш разум настолько, что вы готовы были дышать им снова и снова. Это ведь так? Молчите? Вот и не давайте советов, которым сами не готовы следовать.

Я встала и пошла прочь не оглядываясь. На душе сделалось теплее, будто лето на миг вернулось и накинуло на плечи ковёр из лесных цветов, что невзрачны на вид, но душисты настолько, насколько сильно может пахнуть не изменяющееся год от года счастье.

— Меви! — окликнул Арлен так, что я обернулась. Он стоял и смотрел на меня, фейри посреди дубовой рощи, умеющей говорить, чувствовать и мыслить. — Я не готов смириться, но понимаю, что грядёт время перемен. И приветствую его несмотря на привычку. А ты способна это понять?

Я покачала головой и отвернулась, чувствуя, что в словах Ищейка скрывается правда. Та самая, которую я не желаю слышать и знать. Нет, я не готова. До Мабона остаётся ещё семь дней.

— Я довезу вас обеих, — крикнул он мне вослед. И я поняла, что совсем этому не рада. Чувство мести затихло вместе с уходом вечно молодого лета. Природа готовилась к спячке, на поверхности снова возродится весна. Придёт пора свадеб, разгульный Белтейн. Но я этого уже не увижу.

Когда я вернулась в комнату, выделенную нам под спальню, Уна лежала на кровати, отвернувшись к стене. Я не слышала её всхлипываний, не видела слёз, да и не хотела сочувствовать. Моё сердце медленно умирало вместе с зелёной листвой родной ясеневой рощи.

Мабон — последний шабаш перед Самайном, но это ещё не смерть, а последнее наслаждение жизнью, каждым глотком воздуха с этой стороны завесы. Но рано или поздно глаза закроет пелена. Остаётся надеяться, что на Самайн, когда сидам дозволено целую неделю бродить по Фейвильду, мне тоже окажут подобную милость.

***

Едва настал вечер, мы двинулись дальше. Тем же составом, что и раньше.

Уна замкнулась в себе и совсем не стремилась к разговору, впрочем, я была этому только рада. Мы сидели напротив друг друга в повозке, и каждая делала вид, что соперницы не существует.

Служанки Уны и вовсе смотрели испуганными пичугами, то и дело перемигиваясь между собой, зато моя верная старшая подруга-сестра Кхира заметно повеселела и разглядывала проплывающие мимо деревья, будто торговка, возвращающаяся с пустым обозом с ярмарки.

Арлен ехал на каярде позади повозки, он избегал меня, и против воли это расстраивало. Духи знают почему, но мне хотелось слышать его речь, даже если в словах не было ничего ободряющего. Мир погружался в воспоминания об ушедших, Мабон — это ещё и повод вспомнить предков, не по своей воле навсегда покинувших наши края.

Я знала, что фейри не могут разделить моей печали. Хоть мы с ними и жили по соседству, всё же различия в укладе и мыслях бросалось в глаза.

Многие из «славного народа» почитают за честь отправиться в холмы, чтобы навсегда поселиться в подземных чертогах. Говорят, там закатывают пышные пиршества, во время которых можно услышать дивные песни старого времени, настолько прекрасные, что у иных могло бы остановиться сердце, если бы в подземных чертогах не жили бессмертные.

— Долг есть долг, — говорил даже вечно довольный миром вокруг Маркус.

Проблема лишь в том, что мы с фейри по-разному понимаем это слово. Сесть на трон тоже мой долг, разве никто этого не видит?! Я последний осколок рода Леонориев, правивших Авелином многие тысячи лет.

Мать взяла с меня слово, что я не позволю нашей крови угаснуть, а теперь у меня нет ни малейшей возможности выполнить данное обещание. Разве оно не может считаться священным?!

— Я тут кое-что услышала, — зашептала Кхира, придвинувшись ближе и стараясь не смотреть на Уну. — У наших собратьев. В подземных чертогах любят весёлых и звонких, чьи голоса своей силой держат своды подземных залов.

— Тем более мне не следует туда спускаться, — усмехнулась я, но на душе мрачное отчаяние уступило место светлой печали. Чему быть, того не избежать ни зверю, ни прочему волшебному существу. Время Самайна ещё не пришло, земля не оделась в траур.

Я улыбнулась и положила голову на плечо Кхире. Мелиады не притязательны к роскоши, мы не требуем удобств больше, чем того требует необходимость, поэтому вскоре я заснула. И снилась мне душная ночь Белтейна, когда на исходе весны заключаются браки, чтобы связать руки двоих атласной лентой, а сердца — оковами брачной судьбы.