Книга Гробница древних - Мэделин Ру

– Мы здесь не ради еды, – фыркнул я.

– Но мы обязательно попробуем бычий хвост, – поддразнил Генри.

Баки расхохотался, похлопал себя по животу и, повернувшись к нам, подмигнул. У него были разные глаза – один голубой, а другой желтый, как у кота.

– Очень хорошо, друзья мои. Сам я не ем мясо коров, но ради вас могу сделать вид, что ничего не вижу. Мы можем обсудить поиски писателя, который так нужен твоему другу, завтра за медовым пудингом? Ходят слухи о какой-то великой битве при Хендж, а Баки всегда готов поговорить о битве!

Оставляю Генри возможность подружиться с другим представителем Надмирья, у него это получится быстрее, чем у меня. Узкий переулок, по которому мы шли, освещали только фонари домов. Я не знал названия района, в котором мы находились, – где-то к юго-западу от Колизея и утопающих в садах поместий богачей. Стены здесь когда-то были покрашены, но краска давно облупилась. Из каждой щели искорками блестели глаза крыс, а мухи собирались над кучами мусора и гниющих костей такими плотными роями, что нечем было дышать.

В заплечной котомке Генри тихо скулил щенок адского пса. Мне было его жаль. Мы пропустили Баки вперед, а замыкала шествие Ара. Ее невнятное ворчание присоединилось к собачьему вою.

– Мне это не нравится, – услышал я ее голос. Она произносила эту фразу уже, наверное, в двадцатый раз за день.

– Попробуй его остановить, – ответил я. – Ты же знаешь, каким он бывает, когда одержим идеей.

– Я? – Ара рассмеялась, но смех ее не прозвучал ни задорно, ни весело. – Сам попробуй. Ты же знаешь, что он тебя боготворит.

Я закатил глаза, наблюдая, как Баки приподнимает провисшую веревку для белья. Темнота здесь была густой и вязкой, а проход между стенами становился все ýже и ýже по мере того, как мы двигались по только Баки известному пути. Я повторял сам себе, что мы можем ему доверять. Финч хорошо разбирался в характерах, к тому же Баки был одним из нас. Под шалью на уровне пояса шевелился маленький хвостик, едва прикрытый тонкой тканью. Он был Ри’имом, сильным, как стадо быков, с рогами и зубами, которые могли быстро разорвать плоть. Возможно, только великаны и исполины были сильнее или кто-то типа Ары, но она не была одной из нас.

– Мы почти пришли, друзья мои. Теперь говорите только шепотом и только в случае крайней необходимости.

Тишина позволила мне услышать шорох коготков невидимой крысы, иногда откуда-то доносился чей-то низкий голос, приглушенный штукатуркой и кирпичом. Мы шли все дальше, словно по джунглям, а не по городским улицам. Чего бы я только ни отдал, чтобы снова оказаться в той заурядной чайной – потягивать травяной отвар и жаловаться на жару. Я не находил удовольствия в таких мрачных приключениях, но Генри – то ли из-за собственной темной природы, то ли из любопытства – не мог ими насытиться.

Когда-нибудь я научусь отказывать ему. Когда-нибудь…

– А ты уверен, что этот Фарадей сможет нам помочь? Я трачу на тебя много денег, друг мой, и надеюсь, это не напрасные траты, – прошептал Генри.

– Я бы отвел тебя к нему только за эту собачку, – сказал Баки, навострив вытянутые уши. Хвост под туникой зашевелился сильнее.

– Ха! Едва ли. Этот малыш стоит больше, чем любая информация, которой обладаете вы с этим типом, – ответил Генри. – Вдобавок я уже к нему привязался.

– Конечно, конечно. А теперь, друзья, замолчите, мы пришли.

Я пробормотал благодарственную молитву пастуху, стараясь держаться ближе к Генри и Баки, когда высокий и толстый Ри’им резко остановился у двери, скрытой потрепанной джутовой холстиной. Он откинул ее и, постучав каким-то особым образом, стал ждать. Что-то прошмыгнуло мимо, задев мою щиколотку. Я ахнул и чуть не прыгнул Генри на руки от страха.

– Спокойно, – прошептал он. – Это просто мышь.

– Мыши не бывают холодными и мокрыми.

Дверь распахнулась. За ней оказалась лачуга с низким потолком. Там нас встретила горбатая женщина с белыми волосами и белыми глазами, одетая во все черное. Никто не назвал бы ее привлекательной. Ее рот походил на узкую щель над подбородком.

– Белая Хранительница, ты сегодня просто ослепительна, – проворковал Баки.

Белая Хранительница. Да, ей подходило такое прозвище. А как же все остальное? Мы с Генри обменялись взглядами. Она вытянула из-под черного плаща скрюченную руку. Морщинистая белая кожа была сплошь покрыта выцветшими чернильными пятнами. Потрепав Баки по щеке, женщина сухо рассмеялась.

– Что тебе нужно, мой мальчик? – по-гречески спросила она. – Я так понимаю, это не простой визит вежливости. Какое разочарование! Ты приходишь ко мне, только если тебе что-то нужно.

Баки пожал плечами и похлопал себя по животу:

– Ты и я, мы успеем поболтать, пока остальные отдадут дань уважения Фарадею, а? Возможно, у тебя найдется ужин на плите…

Глаза старухи сузились, и она злобно уставилась на нас.

– Хозяин? О нет! Нет, нет, нет! Вам не следует с ним встречаться. Не сегодня. Он в прескверном настроении и с равным успехом может сбросить вас с крыши или предложить чаю. Он сам не свой с тех пор, как вернулся с того соленого озера.

– Пожалуйста, госпожа, – взмолился Генри, включая свое хваленое обаяние. Изящно прислонившись к дверному косяку, он одарил ее своей самой располагающей улыбкой и, прежде чем снять капюшон, откинул темные волосы с глаз, позволяя хорошенько себя рассмотреть. – Мы проделали такой долгий путь… Будет обидно, если он окажется напрасным.

Он заглянул вглубь лачуги. Свеча, которую Белая Хранительница держала в руке, освещала странные знаки на оштукатуренных стенах. Я не должен был их знать, но от их вида просто выворачивало желудок. Все они – странные звезды и какие-то схематично изображенные символы – были нарисованы кровью.

– Я не боюсь того, что скрывается внутри, – заверил ее Генри. – И мы не будем докучать твоему хозяину. Мы просто хотим задать несколько вопросов.

Белая Хранительница долго смотрел на него, потом перевела взгляд на меня и наконец на Ару, которая переминалась с ноги на ногу и что-то бормотала от скуки, пока хозяйка лачуги принимала решение. Наконец Хранительница кивнула, и Баки придержал занавес, пока мы по очереди ныряли внутрь.

В лачуге пахло фимиамом. Резкий, насыщенный аромат преследовал одну цель – скрыть истинное зловоние этого места, запах старых костей и разлагающейся человеческой плоти. Кровь на стенах была свежей, хотя под ней виднелись высохшие отметины, поверх которых нанесли свежие письмена. Они поблескивали в пламени свечи и источали запах, от которого мои внутренности скручивало в тугой узел.

Признаюсь, мне захотелось сбежать. Генри, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения, последовал за старухой, но мне не удавалось разделить его энтузиазм. Что-то было не так с этим местом – я чувствовал это в глубине души, и дело было не только в отвращении Надмирца к обычаям народа, к которому принадлежал Генри.