Книга Ангел за правым плечом - Дмитрий Лекух

Она улыбается, ласково треплет меня по щеке.

– Ну тогда, – говорит, – постарайся заодно и не так сильно скучать тут в одиночестве, пока я переоденусь и лицо себе нарисую. А то я все-таки женщина и выглядеть «клушей-из-душа» перед молодым симпатичным парнем пока что не намерена. Можешь, кстати, чаю себе заварить. Не забыл еще, где у нас с Глебом тут кухня находится?

Вот так, фыркаю про себя. «У нас».

И – вряд ли это оговорка. «У нас».

И мне, после того как сразу же расставлены все точки над «и», становится хоть и чуть горьковато, но зато – легко и свободно.

Какая же она все-таки умница, думаю…

Встретить бы мне такую, хоть один-единственный раз в этой, блин, дурацкой и бестолковой жизни.

Зубами вцеплюсь – не отпущу…

– Помню, – хмыкаю, – разумеется. И чаю заварю с удовольствием. Хоть я и кофе, если помнишь, просил, но чай сейчас, по-моему, даже лучше пойдет. Курить-то здесь тоже по-прежнему можно, надеюсь?

– Да дыми, – жмет спрятавшимися под мешковатым халатом узкими точеными плечиками. – Можешь и порошка своего понюхать, если есть такое желание. Тебя ж наверняка кто-нибудь из этих барбосов, или Гарри, или сам Глеб, снабдил. По принципу, вдруг девушке понадобится, так? Вот и пользуйся, пока дают. Только котов моих смотри не распугай…

– А девушке, – интересуюсь со смехом, – и вправду понадобится? И что за «коты» еще такие тут нарисовались? Я у тебя только одного по прежним временам помню, лысого такого, серого. Ты еще говорила, что, вроде, эта порода «сфинкс» называется и они по характеру какие-то совершенно особые. Не как простые кошки. Он на Али, помню еще, всегда зверем глядел натуральным, когда тот с тобой чересчур, с его кошачьей точки зрения, фамильярничал…

– А теперь, – вздыхает, – скучает по нему. Просто изводится. Я же вижу. Я и кошку ему специально купила, чтобы скучал меньше. А он ее возьми да и повяжи. Ну не можете вы, мужики, вести себя прилично, когда у дамы хвост поднят и в сторону слегка отодвинут.

Я хмыкаю.

Она грустно улыбается.

– Так что тут, – продолжает, – теперь целый выводок проживает. Двое взрослых и трое маленьких. Они пока что в ванной сидят, там у них гнездо, но потом обязательно выйдут познакомиться. А понадобится девушке порошок или нет, девушка пока что еще не решила. Я, в принципе, последние года полтора его вообще не употребляла ни под каким предлогом и настроением, но сегодня может и пригодиться. А то от успокоительных, которыми меня вчера накололи до состояния пьяной Барби, никак что-то в себя прийти не могу…

Подмигнула, еще раз потрепала меня по щеке и удалилась.

Куда-то в глубь их нереально огромной, по моим совсем еще недавним меркам, квартиры.

Это сейчас, поработав как следует в газете и приобретя какой-никакой опыт в общении с людьми из разных социальных слоев, я стал понимать, что квартира под двести метров в элитном новострое на одного-двух жильцов, в определенных кругах – это не только нормально, но еще и ни фига не пафосно.

Ни тебе второго этажа, ни пентхауса.

Ни лепнины золотой на фоне белого мрамора.

Так.

Не фуфло, конечно.

Но и ничего особо выдающегося.

…Пойду-ка я, думаю, чем о такой фигне размышлять, лучше и вправду чайку заварю.

И пару дорожек раскатаю, раз уж все предлагают.

Не повредит.

Вечерок один хрен обещает быть весьма томным.

Да и разговор, судя по всему, тоже вряд ли будет уж очень так по-простому складываться.

…Инги не было так долго, что я уже начал было задумываться о второй чашке чая и третьей дорожке кокаина.

Сидел в огромной, соединенной с кухней гостиной.

Курил.

Маялся.

Даже телевизор хотел было включить, настроив его на какой-нибудь либо спортивный, либо музыкальный канал.

Потом, слава богу, дошло, что – не время и не место.

И журналов нет никаких, как назло.

Так, чисто полистать.

Тоска.

Так и мучался, пока она наконец-таки не соизволила появиться.

…Такая же, как Али вчерашней ночью: босая, в синих застиранных домашних джинсах и простой белой футболке, выгодно подчеркивающей некоторые приятные для любого нормального мужского глаза особенности гибкого тела.

Уселась на диван, закинула босые ноги с узкими породистыми лодыжками на журнальный столик, прикурила сигарету, поманила меня пальчиком:

– Налей-ка нам виски, мальчик, – говорит, – и подтаскивай вон то кресло поближе, садись напротив. Будем с тобой долгие разговоры разговаривать.

Я только хмыкнул в ответ и недоуменно пожал плечами:

– Ты, – усмехаюсь ей в тон, – похоже, что-то перепутала, девочка. Мальчик давно вырос. К сожалению. Хотя виски тебе я, разумеется, налью. И даже себе чуть-чуть плесну, хоть и за рулем. С удовольствием.

Она в ответ чуть поперхнулась дымом, выгнула удивленно левую бровь и посмотрела на меня с новым, нескрываемым интересом.

– Вот так-то вот, – прикусывает нижнюю губу, – оно, оказывается, и бывает. Мальчики-то вырастают, оказывается. А девочкам только и остается, что начинать потихоньку готовиться к старости.

– Ну, – фыркаю, наливая виски в широкие стаканы толстого дымчатого стекла, – не кокетничай. Сама ведь все про себя знаешь…

Она вздыхает, стряхивает пепел в тяжелую каменную пепельницу.

Такой если кому переедешь – мало не покажется.

– Знаю, – говорит, мягко растягивая гласные, – знаю, Данька. И то, что в свои под сорок выгляжу от силы девчонкой двадцатипятилетней, знаю. И то, что по реакции на трассе, по чувству дороги, – любому мужику-спортсмену фору готова выписать. И то, что мальчики, типа тебя, готовы влюбляться и страдать, тоже, представь себе, понимаю прекрасно. Но я и другое знаю, мальчик. И сколько мне лет, и то, что я вчера человека убила. Насмерть. И сколько мне самой таких вот полноценных лет осталось, представь себе, тоже догадываюсь…

Усаживаюсь напротив, достаю из пачки сигарету и с тоской мечтаю о дожидающейся меня на стеклянном кухонном столике под твердой пластиковой карточкой белой горке кокаина.

Непросто мне придется сегодняшним вечером, думаю.

Ой непросто.

Они, с ее муженьком безумным, – вполне достойные друг друга персонажи, зря я об этом забывать начал.

Вот – и напомнила.

– Ну, – спрашиваю, – и если ты все это знаешь, то зачем я, спрашивается, здесь тебе нужен?

– А ты мне и не нужен, – затягивается. – Точнее, нет, нужен. Как друг Глеба. Как человек, которому он полностью доверяет. И которому, соответственно, нет никаких оснований не доверять и мне, идиотке.