Книга Петербург: неповторимые судьбы. Город и его великие люди - Николай Коняев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неизвестно, осознавала ли сама Вяльцева, что приносит в жертву любви саму природу своего таланта, но принятое ею решение стало настоящим гвоздем театрального сезона 1903 года. Город был завешан афишами, извещавшими, что Вяльцева будет петь главные партии в операх «Кармен», «Самсон и Далила», «Миньон», «Пиковая дама».
Страсти накалились до такой степени, что в «Русском слове» выступил известный собиратель сибирских каторжных песен Вильгельм Наполеонович Гартевельд с протестом против исполнения Вяльцевой партий оперных героинь. Исполняла их Анастасия Дмитриевна действительно весьма своеобразно.
«Вяльцева держалась на сцене, как будто давно пела в опере, – пишет в своих „Театральных воспоминаниях“ М. Вакарин. – Внешний образ Далилы был, конечно, не историчен, но очень эффектен. Голосом Вяльцева владела отлично и со стороны звука партию провела хорошо. Но в силу своей привычки к выработанному ею псевдоцыганскому жанру в исполнении романсов, Вяльцева и Сен-Санса исполняла с ничем не оправданными ритмическими отклонениями, то ускоряя, то затягивая ритм музыкальной фразы, превращая четверти то в восьмые, то в шестнадцатые, то в половинные. Да и по характеру исполнения она мало походила на библейскую филистимлянку.
У публики все-таки она имела большой успех, хотя в некоторых местах, где ее стиль особенно не вязался с музыкой Сен-Санса, сверху раздавались негодующие возгласы: „К Омону!“ (Омон держал в Москве театр-варьете)».
Последняя фраза в этом достаточно доброжелательном отзыве явно отсылает нас к дебюту юной Вяльцевой в труппе Иосифа Яковлевича Сетова, и о том, что чувствовала сама Анастасия Дмитриевна, слушая подобные выкрики, лучше, чем словами романса, который так любила петь Вяльцева, и не скажешь:
Неизвестно, как развивался бы дальше роман гвардейского поручика и звезды российской эстрады, решившей превратиться ради любви к нему в заурядную оперную певицу, но 27 января 1904 года[28] без объявления войны десять японских эсминцев атаковали стоявшую на рейде у Порт-Артура русскую эскадру. Получили повреждения и надолго вышли из строя лучшие русские броненосцы «Цесаревич» и «Ретвизан».
В этот же день в бухте Чемульпо, где после неравного боя с шестью японскими крейсерами и восьмью миноносцами был затоплен командой тяжело поврежденный крейсер «Варяг», началась высадка 1-й японской армии.
Уже 30 января была сформирована Маньчжурская армия под командованием А. Н. Куропаткина в составе 1, 2 и 3-го Сибирских армейских корпусов и части Забайкальского казачьего войска, а 31 января, помимо прочих военных распоряжений, император Николай II повелел вызвать от своего имени всех желающих идти на войну с Японией из числа кавказских горцев, не несущих воинской повинности.
Из этих добровольцев, или, как их называли в то время, «охотников», сформировали отдельную бригаду, именовавшуюся «Кавказской конной бригадой», которая состояла из двух шестисотенных полков: Терско-Кубанского и 2-го Дагестанского. Начальником бригады был назначен генерал-майор князь Орбелиани, а командиром 2-го Дагестанского конного полка – полковник Хан Нахичеванский.
Участия гвардейских полков в Русско-японской кампании не предполагалось, но отдельные гвардейские офицеры с высочайшего разрешения пошли на войну добровольцами. В их числе был и поручик Бискупский, который 26 марта 1904 года перевелся из лейб-гвардии в чине подъесаула во 2-й Дагестанский конный полк.
говорила героиня романса «Зачем» Саши Давыдова, и исполнительница его повторила эти слова самой своей жизнью.
5
Считается, что Анастасия Вяльцева отправилась на Русско-японскую войну когда узнала, что Василий Бискупский ранен. Позабыв тогда о всякой осторожности, она разорвала гастрольный контракт и отправилась в Харбин, чтобы стать сестрой милосердия и самой ухаживать за любимым.
Это не совсем так.
Как видно из послужного списка В. В. Бискупского, хранящегося в Российском государственном военно-историческом архиве[30], в Петровске Бискупского задержали полковые хлопоты – поначалу он был назначен в Дагестанском полку субалтерн-офицером[31] 3-й сотни и некоторое время исполнял должность заведующего оружием – в результате только 29 июля 1904 года Бискупский «переехал станцию Маньчжурия».
Между тем, если перелистать газетные сообщения, выяснится, что Анастасия Дмитриевна Вяльцева выехала на Дальний Восток чуть раньше.
«В десять с половиной часов вечера с Николаевского вокзала с курьерским поездом выехала в Иркутск А. Д. Вяльцева – сообщила 19 июля 1904 года „Петербургская газета“ под заголовком „Отъезд г-жи Вяльцевой на Дальний Восток“».
«Вчера уехала на Дальний Восток А. Д. Вяльцева, – сообщили 20 июля „Новости дня“. – Ввиду отъезда артистки все обещанные в разных местах с ее участием спектакли в течение лета не состоятся.
Считается, что отъезд Вяльцевой на Дальний Восток стал настоящей трагедией для композитора Николая Владимировича Зубова, написавшего специально для Вяльцевой несколько десятков романсов. Прощаясь с Анастасией Дмитриевной, в которую он был так влюблен, Зубов подарил ей романс «Я бы хотел тебя забыть», и больше уже ничего не писал для эстрады.
Впрочем, сама Вяльцева, кажется, и не задумывалась о потере этого своего поклонника.
«В среду в 4 ч. дня прибыла в Харбин из Петербурга известная артистка А. Д. Вяльцева и остановилась в Старом Харбине», – сообщил 5 августа «Харбинский вестник».
Концерт свой, как явствует из телеграммы Владимира Ивановича Немировича-Данченко, помещенной в «Русском слове», Анастасия Дмитриевна дала в Харбине в субботу 14 августа 1904 года.
«Вчера был в Харбине концерт Вяльцевой. Сбор огромный. Шаляпинские цены оправдались симпатичной целью. Весь сбор – в пользу увечных и семейств убитых нижних чинов пограничников. Концертантке устроили бурные овации».
Более подробно об этом концерте написал «Харбинский вестник»:
«Концерт А. Д. Вяльцевой в субботу в театре Арнольдова привлек массу публики, несмотря на непролазную грязь на пристани. Извозчики из Нового Харбина довозили пассажиров только до начала китайского базара и дома, где была гостиница Бристоль; после чего публика при лунном освещении должна была пешком пробираться до городского сада…»
