Книга Зимняя книга приключений. Скелет за шкафом - Юлия Кузнецова

А может... Может, ничего не было? И сегодняшний день мне приснился? Просто дурной сон – и Варино отчисление, и мой прогул физкультуры, и авария, и комната Прозрачного, и дурацкий разговор папы и Лилии Леонтьевны, и Никино ухудшение самочувствия? А?

Я все всматривалась в письмо медсестры Джеки, чтобы обнаружить хоть крошечный намек, что оно – ненастоящее. А потом пощупала шишку на затылке и поняла – увы, все – правда.

Ника, бедная Ника! Бедная Варя! Бедный Сенька!

Все они пострадали из-за меня. Потому что я не могу хорошо расследовать это дело. Доказать, что Варя не виновата.

Дурацкий рыжий портфель. Как он попал к Варе?! Может, его кто-то подкинул?

Вдруг я вспомнила: к Варе вчера утром заходила Анжела. Принесла очередные пирожные. А не она ли подкинула тот самый рыжий портфель?

Я закрыла глаза.

Как мне проверить Анжелу? Как доказать Варину невиновность?

Как объяснить родителям, что я не хочу учиться на переводчика? Как помочь Нике?!

Ненавижу бессилие. Ненавижу безысходность. Это как тонуть в болоте.

Вспомнилась фраза из какой-то книжки: «Когда достигаешь дна, надо оттолкнуться и всплывать наверх». И сразу вспомнился Звенигород. Тот момент, когда аниматор Тая сбросила меня в воду, и я стала тонуть, облепленная тиной. Но тогда меня вытащили братья-рыболовы, а сейчас? Кто меня может вытащить?

Словно в ответ на мой вопрос загудел телефон. Эсэмэска. От Ботаника.

«Я все-таки съездил. Камеру привез. Стою у твоего подъезда. Впустишь?»

Глава 12,

в которой я становлюсь Дыханьем осени

Ботаник закончил возиться с проводами и наконец уселся рядом со мной на диван.

– Может, откроем дверь? – спросил он, – у твоего папы был такой странный вид, когда ты сказала ему, что мы собираемся готовиться к поступлению.

– Это не странный, это довольный вид, – мрачно сказала я, – он теперь будет всем доволен. Ведь я помогла его любимой кафедре. Отчислить невинного человека. Варя, ну же! Бери трубку!

Это я не Ботанику сказала, это я в мобильный телефон произнесла после пятого гудка.

– Не хочешь позвонить с городского? – спросил Ботаник, покосившись на тарелку с бутербродами, которые неожиданно догадалась принести моя мама. Правда, бутерброды были почему-то с морковкой по-корейски, но Ботаника никогда не волновали бытовые мелочи.

– Уже пробовала. Она швыряет трубку, услышав мой голос. Нет, она должна сама захотеть со мной разговаривать.

– На тебя она за что злится?

– Может, думает, что это я подкинула ей рукопись? Ладно, позвоню позже. Ты наладил камеру?

– Да. Но звук не работает. Я уже все провода опробовал.

– Ничего, нам главное – картинка. Не из-за Ритиных же песен Макс охотился на эту кассету. Хотя... кто их разберет, этих эмо... Бутер будешь?

– С удовольствием. Еле отбился от родителей моего коллеги, норовивших напоить меня чаем. Так торопился к тебе. Так что теперь меня терзает голод.

– Тогда бери оба бутерброда. И сок. У меня никакого аппетита после всех событий. Включай скорее, а?

Ботаник нажал на кнопку на пульте и сунул в рот горсть морковки. Через секунду он закашлялся:

– Это же...

– Это Анжела, – произнесла я, – в одной из аудиторий первого гуманитарного.

Не отрывая взгляда от экрана, я постучала по его спине и протянула салфетку, чтобы он вытер руки.

– Вот кто с ними был в ту ночь, – сказала я, – твоя кузина. Поздравляю, дружище!

– В том, что это именно та ночь, сомневаться не приходится, – проговорил Ботаник, указав на цифры в уголке экрана.

13 сентября. Половина первого ночи. В час ночи рыжий охранник обнаружил на улице горящий стул.

– А в чем сомневаться приходится? В том, что она украла рукопись и подкинула ее Варе?!

– А где видно, что она ее крадет? – возразил Ботаник, следя за передвижениями Анжелы на экране.

Она переходила от стола к столу, потом подошла к окну. Она как будто старалась выглядеть грустной, но получалось скорее – сосредоточенной.

– Она же не на кафедре.

– Но мы близко, Ботаник! – в отчаянии воскликнула я, – согласись!

– Надеюсь, – вздохнул Ботаник и принялся за хлеб, с которого стянул морковку. Запахло чесноком, и я порадовалась, что отдала бутерброд Ботанику. Ему бытовые мелочи не важны, а я терпеть не могу чеснок.

На экране появились Рита и Макс. Рита была в обычном облачении – что-то черное, испещренное, словно дырками, ярко-розовыми значками. Она, судя по всему, пела, то присаживаясь на столы, то обнимая Макса. На Максе были черные джинсы и футболка в черно-белую полоску, челка закрывала глаз по всем эмовским правилам. Он эту челку откидывал и косился по очереди то на Риту, то на Анжелу. Потом подошел к Анжеле. Рита изобразила страдание, затем показала что-то, похожее на харакири, и разлеглась прямо на парте. Петь она при этом не переставала.

– Песня о несчастной любви, как я понимаю, – произнес Ботаник.

– Ага. С эмовским смыслом. Смотри, она, типа, при смерти, и он к ней возвращается.

– И они сливаются в прощальном поцелуе. Вообще-то, сюжет не нов. Еще в античной литературе...

– Погоди-ка! А это что?!

Пока Рита и Макс целовались, Анжела быстрыми шагами направилась к камере и на что-то нажала. Изображение стало черно-белым. Бросив взгляд на парочку, Анжела выскочила из аудитории.

– Может, часть сценария?

– Нет! – воскликнул Ботаник.

Он так сдавил пачку сока, что часть пролилась прямо на мой белоснежный ковер.

– Анжела никогда не дружила с техникой. Знаешь, что это?! Она решила, что выключила камеру! А на самом деле перевела в режим ночной съемки!

– Ботаник, – прошептала я, – вот зачем она сделала в ту ночь ключ в вашем «Ключике»! Это был ключ от кафедры! А взяла она его у Вари! Именно за этим она приезжала к ней вечером. Усыпила ее бдительность пирожными, а сама тем временем свистнула ключ. Хотя... стоп, тут нестыковка. Тамара, младшая сестра Вари, рассказала, что Лилия Леонтьевна ворвалась к ним в шесть утра и забрала ключ от кафедры. Когда же Анжела успела его вернуть?

– Да, непонятно, – кивнул Ботаник, вставая с дивана, – не возражаешь, если я перемотаю запись вперед? Как-то неловко смотреть на двух людей, столь поглощенных друг другом, и жевать бутерброды...

– Да, надо было запастись попкорном!

– Ты снова шутишь, хороший признак. А то такая мрачная была при встрече.

– У меня был сложный день, Ботаничек. Но теперь мы напали на такой след! Вот, Анжела появилась, не промотай ее!