Книга Красные и белые. На краю океана - Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов

вошел Дмитриев, принявший командование над осажденным отрядом. Его обросшая бородой физиономия плотно заиндевела, в глазах затаилась печаль ПЛ0ТН0

— Генерал Пепеляев ультиматум прислал...

Читай,—приказал Строд, зажимая пальцами рот- пѵля застряла в легком, и кашель вызвал кровотечение У ”

Ко “ «Г “ окружены со всех сторон. Сопротивление бесполезно Во избежание напрасного кровопролития предлагаю сдаться

Гтя Р м Н п РУЮ ЖИЗНЬ „ к Р асноа Р ме йцам, командирам и коммуни-

Дмирпёв ІеЛЬ " ЫИ ° ТВеТ К две " адца ™ Дня»,-прочел

— Не рано ли празднует победу генерал?'■Прежде чем ответить, я хотел бы осмотреть наши позиции.

Дмитриев и Донауров под руки вывели его из юрты, он за-

А Й ТІО I» П Л II ... л ^ невозмутимо плыли

облака, так же невозмутимо стояла темная на голубом небе тзигз. * /

Строд горько подумал: «Природа равнодушна к нашим страданиям и бедам и не заметила, что произошло на Лисьей Поляне». Он перевел взгляд на искрящуюся равнину, по которой были разбросаны мертвые.

«Генерал! Вы бросили вызов всей Советской Сибири и России. Вас пригласили сюда купцы-спекулянты и предатель — эсер Куликовский. Народ не знал вас... Сложить оружие наш отряд отказывается и предлагает вам сдаться на милость Советской власти, судьба которой не может решаться здесь...»

Написав последнюю строку, Донауров украдкой глянул на искаженное болью лицо Строда.

— Отнеси ответ Пепеляеву и там останься. Разрешаю гово-рить о нашем положении что угодно, но самое главное — постарайся уити в Охотск и наладить связь с тамошними большевиками. Мы больше не увидимся. Прощай! — Строд горячими пальцами пожал ладонь Андрея.

Дружинники задержали Донаурова на таежной опушке и вызвали из вежи полковника Андерса.

— В чем дело? Что случилось? Шпиона поймали? Так вздерните его на пихте,—заворчал Андерс.

— Это красный парламентер...

— Парламентер? — Андерс отвернул воротник оленьей дохи и вгляделся в Донаурова.

— Черт побери, не может такого быть! Не может быть! — растерялся он. — Неужели это Андрей Донауров?

Донауров тоже не верил своим глазам: казалось совершенно невероятным встретиться с петербургским приятелем на Лисьей Поляне, в центре якутской тайги. Несколько мгновений они рассматривали друг друга, потом бросились в объятия.

— Не буду спрашивать, как очутился в тайге, скажи только: ты красный? — спросил Андерс.

— У меня нет цвета времени. Я человек, обстоятельствами поставленный в безвыходное положение. Как попал- в отряд Строда, расскажу после, теперь проведи к Пепеляеву.

— Пойдем, представлю генералу...

В просторной яранге, около железной печки, сидели пять офицеров, шестой стоял заложив руки за спину. Был он в красной шерстяной фуфайке, меховых штанах и торбасах; на лице, обросшем черной бородой, тлели умные и непреклонные глаза.

— Брат-генерал! Строд прислал парламентера, но это мой петербургский друг. У красных оказался по чистой случайности, готов поручиться своей головой,— с ходу начал Андерс, но Пепеляев остановил его движением ладони.

— О друзьях-приятелях потом, брат-полковник. Вы принесли мне письмо?

Андрей подал пакет, Пепеляев похлопал им по своей ладони с апломбом военного, ожидающего весть о полной капитуляции противника. Спросил:

— Какой у вас чин?

— У красных нет чинов.

— У нас тоже вместо чинов «брат-генерал» да «брат-солдат». Орлам нужны крылья, солдатам — военное братство, а то, что вы случайный человек в отряде Строда, уже облегчает вашу участь. — Пепеляев вскрыл конверт, скривил в усмешке губы. — Строд предлагает сдаться на его милость. Он что, рехнулся? Спятил? Спрыгнул с ума? — Пепеляев поставил ногу на табурет, вынул записную книжку и карандаш. Написал, выдрал листок, подал Андрею. — Передайте Строду: переговоры закончены, продолжаются действия...

— Я не желаю возвращаться обратно,—пробормотал Донауров.

— Такое я называю предательством, а предателей расстреливаю. Не надо завязывать парламентеру глаза, пусть видит, сколько у нас солдат и пулеметов, и сообщит Строду. Авось они образумятся,— сердито ответил Пепеляев.

Андерс привел Донаурова в свою землянку, угостил спиртом, накормил жареной олениной. И говорил без передышки,

перескакивая с одной темы на другую, путаясь и тяжело вспоминая.

— Прошло всего-навсего пять лет, а что сталось с Россией, с нами что? Можно ли было вообразить нашу встречу в якутской тайге, на какой-то Лисьеи Поляне? Неисповедимы пути твои, господи! Из Петрограда сюда? В волчьи заросли, в медвежьи берлоги, на край океана? Помнишь нашу последнюю встречу у меня на квартире? Кажется, это было сто лет назад...

Андерс говорил и видел Невский проспект, дворцы, театры, магазины, Донауров ел и видел те же, теперь недосягаемые, проспекты и здания столицы.

Андрей распрощался с Андерсом и вернулся на Лисью Поляну.

Строд сидел у печки, кутаясь в оленью малицу и грея озябшие руки. Было больно говорить и больно дышать, но сознание ответственности за бедственное положение отряда превозмогало боль и тоску.

Жаль, что генерал не принял тебя за перебежчика, но ты все равно должен уйти в Охотск. Ты просто обязан уйти.— Строд откинулся от печки, прислонился к заиндевелой стенке юрты.

Андрей проследил за тонкими солнечными лучиками, проникшими в пулевые отверстия в кожаном верхе. Лучики, словно бледные линии, разрезали темный воздух.

Необходимо известить Байкалова о нашем положении,— сказал он.

Напиши письмо, пошлем Джергэ. Одна смерть помешает ему добраться до Якутска,— согласился Строд.

Глубокой ночью, прикрываясь туманом, Джергэ выбрался на якутский тракт. От его быстроты, выносливости и мужества зависела теперь судьба Лисьей Поляны.

Темнота постепенно белела, стыли в караулах часовые, стонали раненые. Строд, полулежа на узкой скамье, слушал их стоны и все напряженнее ожидал новой атаки.

— Почему тихо? —удивился Андрей. — Может, Пепеляев снял осаду и двинулся на Якутск? Зачем ему тратить на нас дорогое время?

Господи, хоть бы скорей они начинали! — простонал кто-то из раненых.— Лучше смерть, чем ужас без конца...

Строд хотел возразить, но передумал,— бывают положения, когда слова не имеют цены, он только