Книга Приговор - Кага Отохико

— Да, Кусумото, ну и выдержка у тебя. Большинство, узнав, что завтра — последний срок, либо впадают в ступор, либо закатывают истерику. Сунада, тот начал болтать без умолку. А ты совсем другой.

— Да нет, что вы. — Такэо почувствовал себя польщённым. Какая там выдержка! Он стоял ни жив ни мёртв. Услышанное было выше его разумения — да, есть человек по имени Такэо Кусумото, да, вынесенный ему приговор будет приведён в исполнение завтра, но какое отношение всё это имеет к нему? К тому же его смущало и казалось странным столь пристальное внимание к своей особе тюремного начальства, которое в полном составе собралось здесь ради него одного.

— Итак, позволю себе зачитать указ о приведении приговора в исполнение, — торжественно начал начальник тюрьмы и, кивнув Такэо, смущённо добавил: — Ну ты понимаешь, это чистая формальность.

Присутствующие снова превратились в каменные изваяния. Начальник канцелярии извлёк из папки листок плотной бумаги. С лица начальника тюрьмы исчезла улыбка, в наступившей тишине стало слышно, как настойчиво барабанит по стеклу дождь.

— Такэо Кусумото, дата рождения — 19 апреля 1925 года. Вышеуказанное лицо должно быть подвергнуто смертной казни в пятидневный срок, начиная с 12 февраля 1965 года, в соответствии с правилами исправительного учреждения, в котором это лицо содержится. Министр юстиции.

Начальник тюрьмы отложил листок бумаги и добродушным тоном сказал:

— Ну вот, пятый день приходится на семнадцатое число, то есть на завтра. Согласно правилам, завтра в десять часов утра ты будешь казнён.

— Слушаюсь, — кивнул Такэо. Выходит, указ о приведении в исполнение был подписан 12 числа, то есть в четверг. Как раз в тот день, когда к нему приходила мать. Да, её чёрное траурное пальто было более чем кстати.

— Ну вот, а теперь садись сюда. — И начальник тюрьмы жестом, каким приглашают почётных гостей, указал Такэо на диван. На его лице снова играла улыбка. Немного неестественная, будто он нацепил театральную маску, но, вне всяких сомнений, это была, именно улыбка. Подойдя к дивану, Такэо вдруг обнаружил, что поясница у него словно заржавела и не сгибается. Он попытался согнуть её насильственным образом и испугался, что сейчас у него сломается позвоночник. Он опрокинулся на диван и подпрыгнул на пружинах. Начальнику воспитательной службы это показалось забавным, и он засмеялся. Засмеялся и начальник зоны Фудзии. Такэо со сконфуженным видом почесал в затылке. Только паясничанье может разрядить атмосферу, если не паясничать, она накалится и напряжённость между ним и остальными станет взрывопасной. Ему казалось, что он запутался в гигантской паутине, окончательно утратив свободу движений. Начальник тюрьмы и начальник воспитательной службы уселись за стол, напротив Такэо. Слева устроился начальник общего отдела. Фудзии стоял рядом с начальником тюрьмы. Начальник канцелярии, начальник службы безопасности и надзиратели вышли из кабинета.

Начальник тюрьмы взглянул на наручные часы.

— Сейчас 9 час. 17 мин. Таким образом, у тебя остаётся полных двадцать четыре часа. Постарайся за это время покончить со всеми делами. Твою мать известил сегодня утром по телефону начальник воспитательной службы. Кого ещё ты хотел бы поставить в известность?

— Патера Пишона, — сказал Такэо и тут же подумал, что ему хотелось бы ещё раз послушать Мессу си-минор Баха. Но начальник тюрьмы уже повернулся к начальнику воспитательной службы. В душе Такэо зазвучала какая-то светлая мелодия.

— Вы, кажется, уже известили отца Пишона?

— Да. Он придёт после обеда.

— Есть ли ещё кто-нибудь?

Он подумал, что хорошо бы увидеть Эцуко. Но испугался — она слишком молода, такое прощание может ранить её душу. Лучше он ей напишет. Сколько успеет написать за вечер, столько и напишет. Начнёт в том же духе, что и всегда, ну и попрощается как бы между прочим, так будет естественнее. Kyrie eleison… Где же он это слышал? Завтра я уйду туда. Начальник тюрьмы снова посмотрел на часы. Секундная стрелка движется с такой бешеной скоростью, будто часы испортились. Через двадцать четыре часа с небольшим моя жизнь оборвётся. Почти сорокалетний, здоровый и телом, и духом мужчина по имени Такэо Кусумото умрёт. Пресечётся время света, выделенное ему для пребывания в этом мире, и наступит время тьмы, такое же, как до его рождения. Впрочем, эта новая тьма будет всё-таки отличаться от той, прежней, ибо в ней живут многие его знакомцы, ушедшие из этого мира раньше него. Патер Шом, отец, все, кого он отмечал крестиками на титульном листе Библии — Себастьян, Сунада, — они живут там. Kyrie eleison, Christe eleison… Льётся мелодия Мессы си-минор, словно светлый ручей, бегущий вдоль сумеречной тропы…

Дорогой отец Шом! Уже совсем скоро я припаду к вашим стопам. Вы, должно быть, и теперь твёрдо держитесь на ногах, противостоя неистовым порывам ветра. Какое счастье встретиться с вами снова!

— Ну так как, хочешь увидеться с кем-нибудь ещё?

— Нет, пожалуй, нет. Довольно будет матери и патера.

— Вот как? Да, и ещё — если тебе хочется чего-нибудь вкусненького, скажи, тебе приготовят всё, что ты попросишь. Ну, разумеется, из того, что возможно в наших условиях.

Он некоторое время молчал. До него никак не доходил смысл слова «вкусненькое». Чего ему решительно не хотелось теперь, так это есть. Разве покойнику доступны вкусовые ощущения? Разве он способен получать удовольствие от пищи? Ну, может быть, спиртное? Сухое вино? Но ведь Христос его не пил. Всё это «вкусненькое» имеет смысл только тогда, когда у тебя есть будущее. Точно так же, как забота о своём здоровье, о поддержании спортивной формы…

— Да нет, вроде бы ничего не хочется.

Начальник тюрьмы оглянулся на начальника канцелярии. Тот обратил к Такэо своё добродушное, красное от постоянных возлияний лицо.

— В самом деле? Подумай хорошенько. Наверняка чего-нибудь да хочется. Может, суси, тэмпуру или свиные котлеты? Что-нибудь этакое. Некоторые предпочитают гречневую лапшу или рис.

— Нет, мне правда ничего не нужно.

— Да? Ну если что-нибудь придумаешь, скажи.

Начальник канцелярии казался искренне расстроенным, и Такэо стало его жаль, ему захотелось сделать для него что-нибудь приятное, и он шутливым тоном спросил:

— Ну, вина-то, небось, нельзя? Красненького?

— Нет, нет, только не спиртное. Тебе самому будет хуже… Ну ты же понимаешь…

Глядя на растерянное лицо начальника, Такэо невольно прыснул:

— Да ладно, я нарочно.

— Надо же, он ещё и шутит! — Начальник канцелярии рукавом мундира вытер пот с красного носа. Начальник воспитательной службы улыбнулся, начальник тюрьмы кивнул. Такэо с нарочито обескураженным видом почесал в затылке, и все наконец расслабились.

— Хочешь? — предложил начальник воспитательной службы, открывая портсигар. — Можешь покурить.

— С удовольствием. — Такэо сунул в рот сигарету. Начальник канцелярии чиркнул зажигалкой, давая ему прикурить. Затянувшись, Такэо поперхнулся — дым раздражил слизистую оболочку. Покашлял, чтобы избавиться от боли в горле. Но стало ещё хуже, и, согнувшись, он зашёлся в надсадном кашле.