Книга Вечная мерзлота - Виктор Ремизов

У меня нет твоих писем. Отняли. Я их уже не перечитываю, я их придумываю. Удивительно, как люди бывают нужны друг другу! Как ты сейчас мне нужен! Не для помощи, просто, чтобы был рядом, прижаться…

27 февраля. Или я везучая, или Бог мне помогает. Три дня назад по дороге зашла в детсад (мимо которого проходила сто раз!) и, глупо глядя на заведующую, попросила работы.

Она взяла меня ночным сторожем! Ура! Ура! Ура!

Я отнесла справку коменданту и теперь хожу каждый день к восьми вечера и дежурю до семи утра. Сказать, что мне страшно, это не сказать ничего! Мне оставляют ужин (этот огромный плюс), мы съедаем его с Катей, потом Саня получает свой ужин, и они засыпают, а я запираюсь и боюсь выйти из нашей комнатки. Если придут воры, а это запросто может случиться, тут этого полно, я не выйду ни за что! Это очень странно, я никогда не была трусихой. Понятно, что это из-за детей, но оставлять их со старухой я не могу. Этого я боюсь еще больше.

Ты писал, как только освободишься (это должно быть уже в ноябре!), начнешь хлопотать о переводе нас в Красноярск. Я много думаю об этом и почему-то ужасно этого боюсь. Не надо им показываться на глаза, они обязательно сделают хуже. Они для этого и существуют! Я стала страшная трусиха. Сейчас сижу на дежурстве, дети спят в тепле и в настоящих детских кроватках – Кате это очень нравится! В садике тихо, я разговариваю с тобой, и от этого мне спокойно. И кажется, что у тебя тоже все хорошо.

Вчера вечером во время моего дежурства трое мужиков пришли в детсад пить водку. Сели в песочнице, они уже были пьяные, но выпили еще и стали драться. Это такой ужас, когда дерутся большие мужики, я, конечно, много раз такое видела, но это было так рядом, за окном. Они бегали все в крови, били друг друга кулаками и досками от забора. Я заперлась с детьми в дальнюю комнату и тряслась, заткнув им уши. Мужики были, как звери!»

79

Горчаков спал в лагерном лазарете после ночного дежурства, когда от Богданова пришел вестовой. Его вызывали в поселковую больницу. Георгий Николаевич умылся, и, оставив распоряжения медсестре, направился к вахте. Шел, не проснувшись и не очень понимая, что могло случиться и почему так срочно…

Встал перед окошком, сунул пропуск в лоток, кивнул знакомому вахтеру. Сам думал о своих, он больше недели у них не был, не получалось. Вахтер что-то долго не выдергивал свой засов, Горчаков посмотрел в окно – оба охранника стояли у радио, напряженно повернувшись к нему боком и склонив головы. Так было, когда объявляли войну. Георгий Николаевич прислушался к глухому, через стекло, голосу. Это был Левитан:

«…К двум часам ночи четвертого марта состояние здоровья Иосифа Виссарионовича Сталина продолжает оставаться тяжелым. Наблюдаются значительные расстройства дыхания: частота – до 36 в минуту, ритм неправильный с периодическими длительными паузами. Отмечается учащение пульса до 120 ударов в минуту, полная аритмия. Температура 38,2. Степень нарушения функций головного мозга несколько увеличилась. Проводится ряд терапевтических мероприятий, направленных на восстановление жизненно-важных функций организма.

Министр здравоохранения СССР А. Ф. ТРЕТЬЯКОВ

Начальник Лечсанупра Кремля И. И. КУПЕРИН…»

Левитан продолжал перечень академиков скорбным голосом. Вахтер с сурово растерянным лицом повернулся к Горчакову и молча отпер калитку.

Георгий Николаевич заспешил широкой лагерной дорогой между высоких, тяжело слежавшимися к марту сугробов. Что-то важное случилось… – непонятная мысль нервным волчком крутилась в голове, хотелось еще раз это услышать, – расстройство дыхания… нарушения функций головного мозга… Радио у него в лазарете не работало с Нового года, теперь понятно, почему у медсестры был такой испуганный взгляд, она знала, но боялась сказать.

Он дошел до поселка, здесь многие собрались кучками, стояли с серьезными лицами. В больнице было непривычная тихо, люди говорили шепотом, никто не смеялся. Богданов работал в операционной. В графике значились еще три несложные операции, Горчаков переодевался, мыл руки. По радио передавали «Чакону» Баха. Дежурная сестра убавила громкость:

– Слышали, Георгий Николаевич? – она прикрыла себе рот.

– Давно передают?

– В полседьмого утра первый раз зачитали. Сначала Левитан сказал, что сейчас будет важное сообщение. Я перепугалась страшно – думала, война с Америкой, а тут вон что…

В это время музыка прервалась, и мерный голос Левитана опять начал зачитывать:

«ПРАВИТЕЛЬСТВЕННОЕ СООБЩЕНИЕ о болезни Председателя Совета министров СССР и Секретаря Центрального Комитета КПСС товарища Иосифа Виссарионовича Сталина.

Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР сообщают о постигшем нашу партию и наш народ несчастье – тяжелой болезни товарища Иосифа Виссарионовича Сталина.

В ночь на второе марта у товарища Сталина, когда он находился в Москве в своей квартире, произошло кровоизлияние в мозг, захватившее важные для жизни области мозга. Товарищ Сталин потерял сознание. Развился паралич правой руки и ноги. Наступила потеря речи. Появились тяжелые нарушения деятельности сердца и дыхания.

Для лечения товарища Сталина привлечены лучшие медицинские силы: профессор-терапевт П. Е. Лукомский; действительные члены Академии медицинских наук СССР: профессор-невропатолог Н. В. Коновалов, профессор-терапевт А. Л. Мясников, профессор-терапевт Е. М. Тареев; профессор-невропатолог И. Н. Филимонов; профессор-невропатолог Р. А. Ткачев; профессор-невропатолог И. С. Глазунов; доцент-терапевт В. И. Иванов-Незнамов. Лечение товарища Сталина ведется под руководством Министра здравоохранения СССР тов. А. Ф. Третьякова и Начальника Лечебно-санитарного управления Кремля тов. И. И. Куперина.

Лечение товарища Сталина проводится под постоянным наблюдением Центрального Комитета КПСС и Советского Правительства.

Ввиду тяжелого состояния здоровья товарища Сталина Центральный Комитет КПСС и Совет министров Союза ССР признали необходимым установить с сего дня публикование медицинских бюллетеней о состоянии здоровья Иосифа Виссарионовича Сталина.

Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР, как и вся наша партия, весь наш советский народ сознают все значение того факта, что тяжелая болезнь товарища Сталина повлечет за собой более или менее длительное неучастие его в руководящей деятельности.

Центральный Комитет и Совет министров в руководстве партией и страной со всей серьезностью учитывают все обстоятельства, связанные с временным уходом товарища Сталина от руководящей государственной и партийной деятельности.

Центральный Комитет и Совет министров выражают уверенность в том, что наша партия и весь советский народ в эти трудные дни проявят величайшее единство и сплоченность, твердость духа и бдительность, удвоят свою энергию по строительству коммунизма в нашей стране, еще теснее сплотятся вокруг Центрального Комитета Коммунистической партии и Правительства Советского Союза».