Книга Несбывшаяся Россия - Андрей Буровский

В-третьих, рассказывать еще раз эту историю мне просто неприятно. Какой-то учебник садизма. Послов Мала и живьем сжигали, и живыми закапывали. Древлян резали и топили в реках сотнями. Их столицу Искоростень сожгли дотла, кровь текла ручьями на погребальном кургане Игоря.

Наверное, это очень назидательная история и для людей родового общества: вот как надо мстить, и для всей эпохи патриархальной семьи — как пример супружеской любви и верности. Да еще и выраженный в такой простой, не требующей особых размышлений форме.

Многие черты описания мести Ольги откровенно мифологичны. Ольга действует не как реальный человек, а как персонаж языческого мифа. И мстит Ольга три раза: закапывая первых послов, сжигая вторых, а потом толпами истребляя древлян. Казнь членов посольства осуществляется через две разные формы погребального обряда. Скандинавского обряда!

У варягов «форма мести через детали погребального обряда встречается в исландских сагах — своего рода черный юмор».[11]Такого рода месть, очень похожая на месть Ольги, описывается в «Саге о Гисли».

Погребение в ладье, сожжение — это формы погребения людей знатных, но не князей. Закапывая живьем послов, сброшенных в яму вместе с ладьей, сжигая их в бане, княгиня развлекалась и шутила. Ну, и мстила за мужа. И доказывала подданным, что восставать для них — себе дороже. Так вот и Карл Великий в 782 году в Верденском лесу велел зарезать 4,5 тысячи пленных саксов. Жизнь язычника мало что значила и для него самого, и для христианских государей.

Зверство подействовало — восстания в землях саксов с тех пор прекратились. Кстати, и древляне после резни, устроенной Ольгой, больше не восставали. Месть Ольги носила эдакий ритуально-государственный характер. Одна из мер по «устроению Руси».

Но тут интересна позиция летописца! Летописец — христианский монах. Казалось бы — ему-то и осудить Ольгу-мстительницу. Осудить, напомнить евангельские слова: «Мне отмщение, и Аз воздам». Пояснить бы — мол, Господь Бог сам вполне в состоянии покарать скверного человека, и не дело каждого из нас самому по себе мстить.

Летописец же занимает совершенно другую позицию. Он откровенно восхищается совершенно не христианскими качествами Ольги: ее жестокостью, коварством, упорством в пролитии крови. Есть в этом и мужское удовольствие при виде супружеских качеств Ольги (одна осталась до конца своих дней). И удовольствие средневекового подданного от демонстрации могущества, жестокости Древнерусского государства.

На заре всех государств племенную вольницу приходится ломать, силой и страхом заставлять вчера еще вольных людей признавать дисциплину, нести повинности, подчиняться. Отсюда чудовищная жестокость наказаний, совершенно чрезмерные кары за малейшее нарушение требований государства. Так поступали государи Древнего Востока, в своих наскальных надписях восхваляя себя за убийство «тысяч и тысяч людей». Даже преувеличивали масштаб истреблений.

Есть в описаниях «Повести временных лет» согласие с принципом кровной мести. Убили «они» «нашего»? Необходимо перебить побольше «ихних» — чтобы знали и в другой раз боялись.

Но имеется в восторгах летописца и некое противоречие… Потому что незадолго до описания мести Ольги есть и рассказ о хороших полянах, которые, по его мнению, имели обычаи красивые и правильные. Поляне противопоставляются гадким диким древлянам, которые жили «звериным обычаем», умыкали жен во время плясок, а самое ужасное — не хотели носить сапоги из кожи. Вы себе таких представляете? Кожи у них в земле сколько угодно, а они сапоги шить не хотят, ходят в лаптях!

Описание «звериных обычаев» и дикости древлян после живописаний Ольгиной мести выглядит особенно комично. В общем, позиция летописца не только позиция государева человека и позиция мужчины. Это и позиция члена племенного союза.

Русская православная церковь канонизировала Святую Равноапостольную Ольгу как одну из первых распространителей христианства на Руси. Владимир после крещения Руси вынул тело бабушки из погребения: тело это было нетленно. Владимир вложил его в деревянную раку и поставил в церкви Богородицы. Всякому, кто приходил к гробу с верой, в гробе отворялось окошечко, и он мог видеть нетленные мощи. А если подошедший страдал каким-то недугом, тот недуг моментально проходил.

Гроб с чудотворными мощами бесследно исчез после погрома, устроенного Бату-ханом в Киеве в 1240 году. Погубили святыню монголы или гроб с телом спрятали — неизвестно. Вроде уже в XVII веке этот гроб опять появился… и так же бесследно исчез.

Во время Батыева нашествия пропали сани, на которых ездила Ольга, а в храме Святой Софии, центральном соборе Киева, хранился деревянный крест, врученный Ольге Константинопольским патриархом. На кресте были письмена, в переводе на современный русский означавшие: «Обновися русская земля Святым Крещением, его же приняла Ольга Благоверная Княгиня».

Золотое блюдо с жемчугами, подаренное Ольгой Троицкому храму Пскова, хранилось до начала XVI века. Московиты захватили и разграбили Псков в 1506 году… С тех пор это блюдо исчезает.

Вот деревянный крест заинтересовал грабителей меньше, он стоял в храме до пожара 1609 года. Псковичи считали, что это и есть тот самый крест, врученный Ольге Константинопольским патриархом. Как могли в Киеве и во Пскове стоять два «тех самых» креста, я не в силах объяснить. Впрочем, показывали же греки четыре или пять могил Геракла. А могил Ходжи Насреддина, если не ошибаюсь, насчитывается то ли 15, то ли 17. Все, разумеется, «настоящие».

Но вот что непонятно: как сочетается святость Ольги, нетленность ее мощей с кровной местью, с закопанными живьем послами? И почему запомнили ее как Ольгу, а не как Елену?

Без понимания особенностей русского православия все это очень трудно объяснить.

ВТОРАЯ СТРАННОСТЬ КНЯГИНИ ОЛЬГИ

Ольга около 955-го приняла христианство — так сообщают и справочники, и учебники. Об этом событии говорят глухо, без подробностей. Не уточняют, где она крестилась, кто крестил и по какому обряду.

И тут же новая информация: что в 957 году Ольга едет в Константинополь и там принимает крещение. И не просто так себе принимает: ее крестным отцом становится сам император Константин Багрянородный! Этот император так очарован был Ольгой, что хотел жениться на ней. А умная и хитрая Ольга императора «переклюкала». Слово это переводится на современный русский язык примерно так: «обманула», «перехитрила», «оказалась умнее».

Император-то и правда хотел на ней жениться. Хотел он ее за красоту Ольги и ее достоинства или для того, чтобы распространить власть на Русь и на торговый путь из Балтики в Черное море (знаменитый «путь из варяг в греки») — история умалчивает.

А Ольга что сделала? Она захотела стать христианкой. Сам император сделался ее крестным отцом. А потом еще жениться хочет… По церковным же канонам не может крестный отец жениться на своей духовной дочери! Кёнигсбергская летопись вкладывает в уста Ольги весьма ехидный ответ императору: «Како хочеши меня пояти? Крестил мя сам и нарек мя дщерью, а в хрестьянах того несь закона»… И обращается к патриарху за поддержкой: патриарх ведь в Византии совершенно независим от императора. И он, конечно, будет гарантом выполнения закона…