Книга Грезы принцессы пустыни - Маргерит Кэй

– Я никогда ее не видел, – ответил он, отстраняясь и вставая. – Но… все время невольно сравниваю ее с тобой, хотя обстоятельства вашей жизни очень различны. Сам я не знатного происхождения, поэтому меня хотя бы избавят от таких махинаций.

Придя в замешательство, а сейчас еще и немного испугавшись, Тахира поняла: он вовсе не собирался ее обидеть последним замечанием; он понятия не имел о ее знатном происхождении и о том, как тщательно ей подбирают супруга. И все же ей стало больно.

– Да, тебе в самом деле повезло, – язвительно проговорила она, – потому что ты женишься, если сам того захочешь, а не потому, что вступить в брак – твой долг.

Он еле слышно произнес что-то на своем языке.

– Прости… я позволил своим демонам ослепить меня. Девять месяцев назад мне не казалось, что мне повезло, но ты меня пристыдила. У меня есть выбор, в то время как ты… все мои чувства восстают против того, что тебя продадут за… несколько верблюдов, клочок земли? Нет, не отвечай! – Кристофер вымученно улыбнулся. – Я человек действия, и меня невыразимо огорчает то, что я ничем не могу тебе помочь. Тахира, ты заслуживаешь лучшего и, может быть, получишь то, что заслуживаешь, вопреки всему. Любой мужчина, который назовет тебя своей женой, будет в самом деле очень счастлив. Надеюсь, мужчина, которого выберет твой брат, оценит тебя по достоинству.

С тяжелым сердцем Тахира вспомнила разговор, который состоялся у нее с Джаван несколько дней назад. Возможно, все будет не так плохо. Или, может быть, лучше, если она не будет многого ждать от жизни.

Назавтра во дворце был банный день. Дверь, через которую в баню входили жившие во дворце мужчины, заперли и приставили к ней охрану. Дверь, ведущую на женскую половину, наоборот, открыли, и помещения хаммама быстро заполнились. Выйдя из небольшого предбанника, где она оставила одежду, повязав вокруг талии простую, отделанную бахромой льняную простыню и надев резные деревянные башмаки, унизанные жемчугами, в которых ноги оставались сухими, Тахира, как всегда, остановилась при входе, чтобы насладиться атмосферой.

Главный зал хаммама был круглым, без окон, но свет лился сквозь высокий центральный купол, который поддерживали пять колонн. Помещение было отделано мрамором разных оттенков и рисунков, от чистого белого до золотистого и темно-коричневого. Мраморные плиты образовывали красивые геометрические узоры на стенах, на массажных столах и диванах для отдыха. В центре находилась главная купальня. Из стен выходили краны с водой, ледяной и обжигающе горячей; вода наполняла мраморные бассейны, каждый из которых имел свое предназначение. Двери, проделанные в круглых стенах, вели в другие помещения. Там находились парные, горячие ванны и ледяные бассейны для окунания.

Хотя Джаван сегодня не было, потому что горячие ванны не считались полезными в ее положении, ее рабыни прислуживали другим обитательницам дворца. В баню пришли почти все женщины: судомойки, кухарки, прачки, травницы, портнихи и личные горничные четырех принцесс. Женщины всех форм и размеров нежились на мраморных диванах. Одни отдыхали после массажа или ожидали, пока им умастят волосы и заплетут косы. Другие сплетничали, сбившись в кучки, пока им подстригали ногти и красили их хной. Рядом проходило ритуальное очищение: вначале тело погружалось в масла, затем его энергично растирали тканью, чтобы стимулировать потоотделение. Затем посетительницы намыливались, споласкивались, окунались в одну из горячих ванн, ныряли в холодную ванну, от которой кожу пощипывало. Наконец, им щедро обливали тело и волосы розовым маслом. В просторном зале стоял гул от множества доверительных разговоров. Здесь, в бане, все женщины были равны, строгие законы старшинства отменялись, а рабыни в хаммаме прислуживали всем посетительницам по очереди, независимо от их ранга и статуса. Тахира всегда с нетерпением ждала банного дня, прислушиваясь к оживленным сплетням, наслаждаясь атмосферой расслабленности. Здешний дух равенства позволял ей забыть о том, что она принцесса, несколько часов она могла чувствовать себя обычной девушкой.

Однако сегодня она была неспокойна; ее выбила из колеи прошлая ночь, когда она старалась понять, почему, после того как мечта воплотилась в жизнь и она испытала новое, радостное ощущение, утром она проснулась в таком странном настроении. Отказавшись от обычного стакана чая и порции сплетен, она легла на живот на небольшом возвышении, где посетительницы обычно ожидали массажа и могли предаваться своим мыслям. Отчасти трудность заключалась именно в том, что вчерашняя ночь была такой замечательной. Тахира давно привыкла подавлять детские воспоминания о прогулках верхом, чтобы не испытывать боли оттого, что она их лишилась. Гул голосов в хаммаме растаял где-то вдали; Тахира обратилась к своим воспоминаниям и поняла, что они больше не доставляют боли, а, наоборот, утешают. Хотя она почти забыла, как выглядела мама, она как наяву слышала ее смех, помнила, как та запрокидывала голову назад и смотрела на небо, пока скакала верхом, позволяя лошади бежать самой, как будто она представляла, что летает, – совсем как вчера Тахира. Казалось ли маме, что она тоже задыхается во дворце? До последнего времени такой вопрос не приходил ей в голову. Да она и едва ли стала делиться с дочерью своими мыслями. Только в конце, зная, что скоро умрет, она вынуждена была говорить откровенно, но даже тогда…

Тахира смахнула слезинку. «Обещай, что позаботишься о сестрах, потому что твой брат, боюсь, этого не сделает». Тогда ей было десять лет, и она отнеслась к своему обещанию серьезно – для нее оно было свято. Много лет – может быть, слишком много – она держала данное маме слово. Не исключено, что обещание стало для нее своего рода обетом, хотя мама вовсе не желала, чтобы старшая дочь посвятила сестрам всю свою жизнь.

Тихий шепот и мягкая рука на плече подсказали ей, что пришла массажистка. Теплое масло потекло струйкой между лопатками, и массажистка принялась мягко разминать мышцы Тахиры, напряженные после вчерашней скачки.

Тахира никак не могла расслабиться, мысли теснились в голове. Почему ей так трудно исполнить свой долг? Всегда, с тех пор, как себя помнила, она инстинктивно противилась исполнению приказов Гутрифа, но сейчас она уже не ребенок. Она взрослая женщина, со своей головой на плечах. И все же никто, кроме Кристофера, не считает, что она имеет право на собственное мнение. Вот в чем суть вопроса! Она – не породистая кобыла, чтобы ее покупали для разведения в обмен на… как там сказал Кристофер? «Несколько верблюдов, клочок земли!» И какая разница, что в ее случае речь скорее идет об огромном стаде верблюдов и целом эмирате. Она – человек, а не… вещь!

Тахира резко села и схватила льняное полотенце. – Спасибо, но я не… Пойду лучше в парную.

Она уселась на мраморную скамью и почти сразу покрылась испариной. В парной было тихо – лишь шипел поднимавшийся от пола пар да капал со стен конденсат. Кристофер прав: она заслуживает лучшего. Она заслуживает того, чтобы самой решать свою судьбу! Она заслуживает мужа, который будет ценить в ней женщину, человека… а не породистую кобылу, которая родит наследных принцев! Она заслуживает мужа, который желает ее и только ее. Который заботится о ней. Мужчину, которого она может уважать и ценить в ответ.