Книга Калинова Яма - Александр Пелевин

Здание выглядело совсем не таким, как во сне — из старого красного кирпича, широкое, двухэтажное, с покатой крышей. Над входом выложено белым кирпичом: «КАЛИНОВА ЯМА. 1909 г.».

Дореволюционное, подумал Гельмут. Умели же строить.

Поезд остановился.

Гельмут снова осмотрел купе, выглянул в коридор, прошел к тамбуру. Проводник стоял у открытой двери и щурился на солнце.

— Не забудьте: поезд стоит двадцать минут. Ждать не будет, — улыбнулся проводник.

— Конечно. Я немного прогуляюсь.

Гельмут сошел на платформу. Яростно слепило солнце, но было уже не так жарко: налетел легкий ветерок. По рукам прошлись мурашки, и Гельмут пожалел, что не взял пиджак. Но он решил не возвращаться. В прошлый раз это плохо закончилось.

На платформе было тихо. Мимо лениво проходила старушка со связкой бубликов, возле входа на станцию зевал милиционер в белой гимнастерке, у соседнего вагона курил высокий мужчина в бежевом пальто. На скамейке у платформы сидели старик со старухой, о чем-то разговаривая.

В дальнем конце платформы, опершись на ограду, стоял мужчина в синей рубашке и серой кепке. Он читал газету и время от времени поглядывал по сторонам. У его ног стоял большой чемодан из коричневой кожи.

Да. Вот он.

Гельмут пошел в его сторону, ускоряя шаг. Мужчина повернулся к нему, сложил газету, выпрямился. Он был молод, лет двадцати пяти, с худощавым лицом, из-под кепки выбивались рыжие волосы.

— Добрый день, — сказал Гельмут, подойдя ближе. — Вы случайно не знаете, где здесь можно купить пирожков с мясом?

— Сам не могу найти, — ответил рыжий мужчина, улыбнувшись. — Зато тут продается отличный квас.

— Замечательно. Можете показать, где?

— Да, конечно. Пойдемте.

Рыжий кивнул в сторону здания станции, подхватил чемодан и пошел. Гельмут последовал за ним.

— Прохладно стало, — заметил рыжий. — С утра была невыносимая жара.

— Да, в Москве тоже было очень жарко.

— Сколько стоит поезд? Двадцать минут?

— Да, но это уже не имеет значения. Когда дойдем, расскажу.

Рыжий заинтересованно покосился на него.

— Вы не будете садиться обратно на поезд?

— Потом поговорим об этом. Не при людях.

— Хорошо.

Они прошли сквозь безлюдное здание станции и вышли на площадь, от которой расходились в разные стороны три неровные дороги между ветхими деревянными домиками. Единственным кирпичным зданием, кроме станции, был магазин, рядом с которым стояла лошадь, бессмысленно глядящая по сторонам. На ступенях магазина сидел сонный дед в засаленной рубашке.

— Старенький городок, — сказал рыжий, закурив на ходу. — И забытый богом. До революции здесь был важный транспортный узел, но в Гражданскую город сильно пострадал, да так и не восстановился с тех пор.

— Вы из этих мест?

— Я не скажу вам, откуда я.

— Резонно. — Гельмут тоже закурил. — Куда теперь?

— Недалеко. Пять минут ходу. Вон за тем домом, — он показал на один из домиков, стоящих справа от площади, — затем направо, потом по дороге вниз и налево. Не заблудимся.

По дороге вниз и налево стояла покосившаяся изба с заколоченными окнами — видимо, здесь давно никто не жил. По стенам разрастался дикий плющ, в заброшенном палисаднике зеленели заросли крапивы. Когда они поднялись на крыльцо, доски под ногами натужно заскрипели: Гельмут испугался, что они могут провалиться. Рыжий взялся за ручку и с силой навалился плечом за дверь. Казалось, от его движения вздрогнул весь дом.

В избе было настолько темно, что Гельмут, пройдя внутрь, почувствовал себя слепым. В воздухе висела пыль. Когда рыжий закрыл дверь, темнота навалилась со всех сторон, и Гельмут потерял ориентацию в пространстве. На секунду ему стало страшно. Он услышал звон щеколды и отдаляющиеся шаги рыжего.

Чиркнула спичка, зажглась свеча, а над ней появилось лицо рыжего в ярко-красных отблесках.

— Уж извините за неудобство, — сказал рыжий, и его голос был приглушен. — Но больше здесь негде проводить подобные встречи.

— Я понимаю.

Рыжий поставил свечу в канделябре на стол.

— Зато можем проникнуться таинственной атмосферой. Как в шпионских романах, — добавил он. — Вы любите шпионские романы?

Гельмут заметил, что лицо рыжего, ранее холодное и отстраненное, теперь заиграло новыми эмоциями — или это из-за свечи?

— Когда горит огонь, мир становится другим, — продолжал рыжий, не дожидаясь ответа. — Вы любите огонь?

— Да. Теперь давайте о деле.

— Да, конечно, простите. Мой позывной — Юрьев. Это все, что вам нужно знать. Как называть вас?

— Костров, — не думая, сказал Гельмут, глядя на пламя свечи.

— Костров. Хорошо. Будете Костровым.

С улицы послышался лай собак.

— Мне нужен новый шифр и передатчик, — сказал Гельмут.

— Все в чемодане.

— Еще мне нужно, чтобы вы передали шифровку в Центр.

— Прямо сейчас?

— Желательно.

Юрьев нагнулся к чемодану, щелкнул задвижками, откинул крышку. В слабом пламени свечи Гельмут увидел множество ручек и рычажков — это был советский радиопередатчик, он видел похожие и даже однажды пользовался. К верхней крышке были прикреплены несколько листков бумаги — видимо, запись шифра.

— Сами-то с такой штукой работали? — спросил Юрьев, выкручивая ручки.

— Приходилось. Разберусь.

— Какой текст вам нужно отправить?

— «Чернышевскому. Выполнить задание не представляется возможным. За мной слежка. Скорее всего, я раскрыт. Возвращаюсь. Белинский».

Юрьев поднял голову, взглянул на Гельмута и хмыкнул.

— Великий русский литературный критик ко мне пожаловал. М-да, неприятная ситуация. Не повезло вам.

Гельмут мрачно кивнул.

— А как планируете возвращаться?

— Не знаю. Вернусь на станцию и решу. Наверное, через Минск, оттуда в Брест, оттуда в Германию.

— Разумно.

Юрьев вытащил из чемодана сложенный микрофон.

— Сейчас все будет, — сказал он. — Подождите немного.

★ ★ ★

ВЫПИСКА

из протокола допроса подозреваемого в сотрудничестве с германской разведкой Костевича Тараса Васильевича

от 2 августа 1941 года

ВОПРОС. Когда Сафонов устроился к вам работать?

ОТВЕТ. В ноябре прошлого года.

ВОПРОС. Точнее.