Книга Маэстра. Книга 2. Госпожа - Л. Хилтон

— Я узнала, что мой муж просил вас оценить его коллекцию. Он просил вас оценить ее ниже рыночной стоимости?

Я помедлила с ответом, притворяясь, что отвлекаюсь на экскурсовода, который громко рассказывал по-немецки о фресках. Что это еще такое? Ермолов решил попытать счастья еще раз и сыграть на сестринских чувствах?

— Он не упоминал никаких цифр. В любом случае я отказалась. Считаю себя недостаточно опытным специалистом для такой работы.

— Он вас так просто не отпустит.

Это я и сама сообразила. Ермолов пытается влезть в мою голову, просто мне в последнее время как-то было не до него. Совсем потеряла счет времени после приезда Элвина.

— Что вы имеете в виду? — спросила я, изо всех сил пытаясь сосредоточиться.

— Вы ничего странного не заметили с тех пор, как вернулись из Венеции? Ну как будто у вас в квартире завелось привидение?

Откуда она знает?

Для оценки коллекции, продолжала Елена, Ермолову понадобилась именно я как раз по причине неопытности. Причем он хотел, чтобы я оценила ее ниже стоимости, потому что, как и многие состоятельные мужчины, он пытался снизить официальную стоимость своих активов до подачи заявления на развод, чтобы платить меньше алиментов. На развод он, по мнению Елены, собрался подавать в России, поскольку там суды традиционно более благосклонно относятся к мужьям и не прилагают особых усилий по выяснению реального размера их состояния. Однако последние несколько громких процессов привлекли слишком много ненужного внимания, поэтому для такого богатого человека, как Ермолов, было бы лучше не предавать дело огласке. А если оценку коллекции поставят под сомнение, то ему будет на кого свалить вину.

Мне стало больно. Еще как больно! Одно дело, когда я сама решила, что недостаточно хороша для оценки картин Ермолова, а вот когда я поняла, что и он того же мнения, то меня это обидело. Я-то думала, что поступила честно, отказав ему, и радовалась, что мне вообще выпала редкая удача увидеть эти картины, побыть рядом с ними, а это дорогого стоит. Возможно, мой отказ пришелся ему не по нраву, возможно, он пытался припугнуть меня всеми этими нелепыми выходками в моем дома, вот только открытку со Стаббсом это не объясняло… Я попыталась сосредоточиться на разговоре.

— То есть вашему мужу выгоднее развестись с вами в России. Вам, судя по всему, нет. Но почему это для него так важно?

— Мой муж… — закатив глаза, нетерпеливо перебила меня Елена, — пользуется авторитетом у властей. И хочет, чтобы так оно и дальше было.

— Ясно, — коротко ответила я, вспомнив слухи о политических связях Ермолова, — развод за границей, наверное, мог бы вылиться в скандал, а ему это совсем не нужно.

— В общем, я его ненавижу. Он обращается со мной как с пленницей, как с животным! А теперь просто хочет от меня избавиться и выбросить на помойку, как поношенные туфли! Говорит, наши отношения перестали быть «эффективными»!

Мне Елена ничуть не казалась похожей на старые туфли. На деньги, вырученные с продажи ее обручального кольца, можно целый год снимать квартиру в Мейфэре.

— Елена, я ценю ваше доверие, и мне очень жаль, что у вас с мужем такая ситуация, правда жаль, но я никак не могу понять, почему вы решили, что я могу помочь вам.

— Жутковато здесь, — поежилась она, оглядевшись по сторонам, — пойдемте отсюда.

Проявляя чудеса терпения, я последовала за ней на набережную, и мы обе заморгали, ослепленные палящим венецианским солнцем.

— Нам лучше вернуться.

Она медленно пошла вперед, держа меня под руку, как закадычную подругу. Ее лицо было совсем близко, я чувствовала ее запах, видела тонкую сеточку морщин около губ в тех местах, где подтяжка уже переставала работать.

— Значит, мой муж решил, что может вот так запросто избавиться от меня! — прищелкнув пальцами, продолжала она. — И он прекрасно понимает, что…

— Елена, прошу вас, давайте начистоту. Я не понимаю, к чему вы все это мне рассказываете.

— Мы с Павлом женаты уже много лет. — Повернувшись ко мне, Елена сжала мой локоть. — Тридцать лет. Я слишком много видела, слишком много слышала. После развода мне будет грозить опасность, это точно. Мне необходимо обеспечить свою безопасность.

— Но у вас же будут деньги! Возможно, не так много, как вы того заслуживаете, после стольких лет…

— Не в деньгах дело, — прошептала она, впиваясь ногтями в мой локоть. — Вы что, газет не читаете? Россия не Европа, хотя и изо всех сил притворяется. Если мы с Павлом разведемся, они сочтут целесообразным от меня избавиться! Люди, которые не устраивают власть, оказываются в тюрьмах или с ними происходит еще что похуже. Мне грозит опасность, вы что, не понимаете?

Прежде чем я успела ответить, что единственное, что я понимаю, так это то, что она сошла с ума, Елена сделала шаг в сторону и, к удивлению толпы туристов, безупречно выполнила пируэт на своих котурнах. Эта женщина определенно ненормальная!

— Когда-то я была неплохой балериной! Встретимся вечером. Сходим кое-куда, отдадим дань памяти Дягилеву! Давайте прямо здесь, у церкви, в семь часов?

— Елена, прошу вас! Мне все это не нравится. Очень жаль, но я ничем не могу помочь вам.

— Еще как можете! — воскликнула она, и радостная улыбка тут же исчезла с ее лица. — Когда я увидела вас с Павлом, то решила, что вы…

— Шлюха?

— Ну да, проститутка. Потом Карлотта рассказала мне, чем вы занимаетесь, и мне захотелось побольше разузнать о вашей галерее. Чудесное, кстати, название — «Джентилески»!

— Спасибо…

— Только вот зачем вы так сглупили и упомянули название галереи во время беседы с французской полицией?

От неожиданности я задохнулась, словно выброшенная на берег рыба.

Утро на ступеньках Сакре-Кёр, мой последний день в Париже. Я до сих пор помнила этот запах, запах жженого мусора, выхлопные газы туристических автобусов, марихуана, кофе. У меня в руке телефон Рено, в аэропорту Шарль де Голль целый отряд полицейских поджидает девушку с фальшивым паспортом, которая на посадку так и не явится. «В пути. Слышал когда-нибудь имя Джентилески?» — написала я им. Осторожность, гордыня, глупость, неуемное желание рискнуть. С Рено я разобралась, но как Елена могла узнать об этом? Неужели и открытка со Стаббсом — ее рук дело? Какого черта тут происходит?

Елена явно с удовольствием раскрывала свои козыри. Устремив взгляд в дальний конец набережной, я боролась с желанием взять и столкнуть ее в воду, с внезапным ощущением удушающей клаустрофобии, как будто это странное сплетение обстоятельств сжало мне горло и зашипело, подобно девятиглавой гидре, которая находится в постоянном движении. Я думала, что в безопасности, что здесь, в Венеции, прошлое не настигнет меня, хотя Элвин и… Так, перестань! Не думай об Элвине! Надо сосредоточиться на этой безумной стерве, которая пытается украсть твою новую жизнь!