Книга Любовь и честь - Рэндалл Уоллес

Казак выронил саблю и недоуменно посмотрел на торчащее у него из груди острие. Горлов выдернул саблю, и казак повалился с коня в снег.

Горлов, сидевший на одной из ездовых лошадей, за которой все еще волочились обрезанные постромки, кивнул мне и, уцепившись за гриву лошади, почти заваливаясь вперед, указал саблей на последнего казака, поспешно удаляющегося с места схватки.

Я рванулся за ним и тут же увидел жалкое зрелище, которое представляла собой его выбившаяся из сил лошадь. До казака было не больше ста ярдов. Оглянувшись, он понял, что от меня не уйти, и повернул лошадь к берегу.

И тут Беатриче ринулась на него из заснеженных зарослей! Казак запаниковал и резко повернул коня обратно. Бедное животное, окончательно обессилев, повалилось на снег, и казак покатился по льду. Поднявшись на ноги, он побежал к другому берегу, но это получалось у него еще хуже, чем у его измученной лошади.

Я думал, что Беатриче дождется меня, иначе остановил бы ее, но все произошло мгновенно, и слова застыли у меня в горле. Пустив лошадь галопом, Беатриче догнала казака и сбила его с ног.

Среди снежной чащи снова послышался слабый треск, словно наблюдавший оттуда казак, если там действительно был казак, поспешно скрылся, увидев случившееся.

Когда я подъехал к Беатриче, она спокойно сидела в седле, глядя на казака, постанывающего в снегу.

— Он… может встать? — только и смог вымолвить я первое, что пришло мне в голову.

Беатриче что-то сказала по-русски, и это не было ни вопросом, ни просьбой. Казак тут же поднялся, сильно припадая на одну ногу, а левая рука бессильно висела, явно сломанная.

— Тогда вперед, — сказал я, и мы погнали его впереди себя обратно к саням.

Я то и дело поглядывал на спокойное лицо Беатриче. Она чувствовала мой взгляд, но смотрела прямо перед собой.

Когда мы подъехали к Горлову, он почти лежал на шее лошади, но, увидев нас, тут же с трудом выпрямился и поехал рядом со мной, успев даже хлопнуть казака своей саблей, чтобы поторопить его.

Дамы выглядывали из саней, с любопытством рассматривая казака и перешептываясь.

Едва мы подъехали к саням и лакей подбежал к нам, как Горлов повалился с лошади в снег. Казак упал на колени и ткнулся головой в лед, словно желая нырнуть под него.

— Горлов! — Я соскочил с коня. — Ты ранен?

— Ранен, да только не казаками. Но то, что грызет мои кишки, гораздо хуже стали, — со стоном отозвался он.

— Держись, мы найдем тебе врача… Дамы! Шарлотта, Анна и вы, графиня Бельфлер! Берите побольше одеял и идите сюда. Все идите сюда, нам нужна ваша помощь. И, ради бога, поторопитесь!

Пальцы Горлова вцепились мне в ногу.

— Послушай, Светлячок, когда казаки найдут труп с отрубленной головой, они не станут преследовать нас. Так что время есть.

Я сжал его руку и кивнул, показывая, что спокоен и все понимаю.

— Беатриче, найдите что-нибудь, чтобы связать пленного. И скажите лакею, что нужно запрячь четырех свободных лошадей в упряжку. Надо зацепить сани и поставить их на полозья.

Все дружно принялись за дело. Дамы принесли одеяла и хлопотали над Горловым. Даже княжна Наташа, которая едва не лишилась чувств, споткнувшись о труп кучера, теперь тоже помогала им.

Мы с лакеем с помощью Беатриче запрягли четырех коней и, зацепив сани, поставили их обратно на полозья. Грохота и треска было предостаточно, но вскоре оказалось, что сани целы и полозья не сломаны. Куда тяжелее было разобраться с поврежденной упряжью. В результате всех наших усилий нам, тем не менее, пришлось довольствоваться упряжкой в восемь лошадей, а не в десять, как раньше. Выбрав двух наиболее уставших животных, я отпустил их, хотя и знал, что волки постараются не упустить такую добычу: просто рука не поднималась застрелить такие прекрасные создания.

Мы провозились около часа. Зепша развлекалась тем, что притрагивалась к связанному у дерева казаку, а затем с воплями бежала прятаться под шубу к кому-нибудь из дам. Ее вопли становились все громче, и мне пришлось прикрикнуть на нее:

— Может, помолчишь, а? Хочешь привлечь сюда остальных казаков?!

— Куда мы едем? — спросила Шарлотта, когда я пригласил дам сесть обратно в сани и ввел туда же Горлова.

— Обратно к Бережковым, — отрубил я, но, заметив, что княжна нахмурилась, счел нужным объяснить: — Посудите сами. У нас теперь всего восемь лошадей в самодельной упряжи, кучер мертв, а половина охраны нуждается в неотложной медицинской помощи. Мы встретили разбойников, и не исключено, что снова наткнемся на них. До Бережковых ближе, чем до следующего имения, которое я теперь вряд ли быстро найду. Мне очень жаль, дамы, что я нарушаю ваши планы, но ваша безопасность для меня превыше всего. Так что садитесь и поедем отсюда побыстрее.

— А как же… он? — спросила графиня, кивнув на казака и побледнев еще больше, чем остальные дамы.

— Я положу его на крышу саней рядом с телом кучера и привяжу там — тогда я смогу постоянно следить за ним.

— А разве вы не поедете с нами в санях, капитан? — спросила Никановская.

— Я сяду за кучера, рядом с лакеем. А теперь прошу всех в сани… А вас, Беатриче, прошу задержаться на два слова.

— Не хотите ли согреться, капитан? — предложила Никановская, протягивая мне металлическую фляжку с бренди.

Секунду поколебавшись, я отказался.

— Может позже, когда замерзну.

— Тогда возьмите с собой.

Я взял флягу и, как только Никановская скрылась в санях, повернулся к Беатриче.

— Я попрошу вас об одолжении, и очень важно, чтобы вы сделали все правильно, как делали до сих пор. Ни под каким предлогом вы не должны позволять Горлову пить или есть, пока мы не приедем к Бережковым. Роняйте чашки, переворачивайте тарелки, делайте что угодно, но не позволяйте ему ни есть, ни пить, кто бы ни предлагал. В крайнем случае, прямо скажите, что я так приказал, понятно?

Она кивнула, не поднимая глаз.

— И еще одно слово, Беатриче. Вы были просто великолепны. Я, быть может, обязан вам жизнью.

Она снова молча кивнула, вошла в сани, но, прежде чем закрыть дверцу, все-таки подарила мне взгляд.

* * *

На обратном пути в имение Бережковых мы не встретили никаких преград. За всю дорогу мы не увидели ни единой живой души, даже птиц не было слышно — только трескучий мороз да белое безмолвие русской зимы. Лошади бежали уже медленнее, ведь их осталось восемь, да и собранная нами временная упряжь была им непривычна.

Лакей оказался неплохим кучером и сносно управлялся с лошадьми и без моей помощи.

Время от времени, когда дорога была ровной, я забирался на крышу и вливал глоток бренди связанному казаку, чтобы он окончательно не замерз рядом с трупом кучера.