Книга Улыбка ледяной царевны - Ксения Беленкова

За кустами, от ствола к стволу, я приближалась к деревянным истуканам, пора было искать место для укрытия. Сейчас даже сумерки были мне на руку. Вот и медведь показался впереди, а рядом с ним… Ваня!..

Иван нервно прохаживался между фигур, высматривая – не появился ли кто на дороге? Я так и прилипла к стволу дерева, за которым пряталась, не зная, убегать или, наоборот, выходить из укрытия. По сути, чего мне бояться? В том, что Ваня не причинит мне зла, я была теперь совершенно уверена. Но вот уверенности в себе не осталось абсолютно. Сердце колотило куда-то в подбородок так, что я боялась поперхнуться им и выдать себя кашлем. Иван несколько раз взглянул на часы, присел на лавку. Ту самую, где, кажется, совсем недавно, но все же так давно я сидела рядом с еще пустой клеткой. Ваня снова вскочил на ноги, похлопал медведя по спине, будто старого знакомого, и опять начал вышагивать туда-обратно. Я окончательно струсила и всерьез решила отступать. Попятилась, шагнула неудачно, напоролась ногой на какой-то подлый сук и с треском грохнулась на землю…

Уже через пару секунд надо мной возник Иван, кажется, он довольно быстро оценил ситуацию, но не стал ничего говорить по поводу моей неудачной слежки. Спросил лишь коротко:

– Ушиблась?

И поднял меня с земли, точно я была не здоровой девицей, а какой-то невесомой пушинкой.

– Не, все нормально, – отряхивала джинсы. – Я тут за одним скворцом погналась, думала, не наш ли…

И мне самой стало неловко от такого глупого вранья, но теперь уже отступать было поздно.

– Вон там! – Я в надежде рыскала глазами по ветвям и даже углядела небольшую птицу, в темноте смахивающую на скворца. – Ну точно он!

Иван понимающе заулыбался, закивал:

– Если поздоровается с тобой, значит, наш.

Но птица не собиралась ни с кем здороваться и даже на фиг не утруждалась нас послать.

– А ты, никак, нового скворца надумал изловить? – я хитро уставилась на Ивана, непонятно зачем обороняясь.

– Ну уж нет, – отмахнулся Ваня. – Я и того-то ловить не собирался. Думал, так, прогуляюсь с Мариком за компанию, он подурачится, как обычно… А потом, даже не знаю, что на меня нашло…

Он отвернулся, вздохнул.

– Вань, – сказала я ему в спину. – А скворца это ведь ты говорить научил? Ну, мое имя произносить…

Иван быстро кивнул, что-то промычав под нос. А мне стало как-то не по себе: хотелось плакать и смеяться одновременно. И я постаралась отвлечься, подумать о чем угодно, лишь бы не признаться себе в том, что этот парень давно перестал быть мне врагом. И вся злость ушла, как только я поняла, что небезразлична ему… Мне опять вспомнилась царевна-лягушка, может, узнать у Ивана про анабиоз? Нет, сейчас совсем ни к чему, как-нибудь потом… Я все молчала, пока на ум не пришел спасительный вопрос.

– Слушай, а зачем ты меня позвал?

Иван встрепенулся, будто и сам только что вспомнил о цели нашей встречи.

– Пошли скорее! – Он потопал вперед.

И я послушно семенила за ним, без оглядки. Так я не смогла бы довериться даже Марику, который порой сам нуждался в опеке и казался мне сущим ребенком. В эти мгновения я понимала, что идти вперед сквозь темноту я смогу, только если впереди раздвигают зелень веток широкие Ванины плечи. Прочь от детства, туда, где все придется узнавать заново…

Мы миновали Машеньку и медведя, вышли из парка и оказались на мосту. Под нами лежали рельсы, по которым уносились из Москвы пригородные электрички. Но сейчас здесь было тихо и пусто. Этот мост словно повис где-то между людными улицами и шумными дорогами. Прямо посреди неба.

– Я часто прихожу сюда, – сказал Иван. – Красиво, правда?

Я взглянула с моста на наш город. Крыши домов будто бы утопали в брусничном киселе. Закат в этот день был необыкновенно красивым, многослойным – бордово-красным…

– Это, конечно, не северное сияние. – Ваня облокотился на ограду, что шла по краю моста. – Но я очень хотел, чтобы ты увидела…

Мы вдвоем налегли на ограду и стояли так близко, что мой локоть прилип к локтю Ивана. Мы все смотрели и смотрели на закат этого вечера, этой весны, а может, и чего-то большего… И сейчас совсем не хотелось говорить. Лишь вдыхать теплый воздух вечернего города да пить глазами брусничный кисель неба…