Книга Я плюс все - Карен Арутюнянц

Дома первым делом я смотрю на часы.

Ёлки-палки! Всего семь минут до звонка!

За эти четыреста двадцать секунд я успеваю: прыгнуть под душ, кое-как обтереться полотенцем, натянуть на себя одежду, подхватить рюкзак, закинуть в него яблоко, запереть квартиру, сбежать по лестнице вниз, домчаться до школы (вдоль забора до ворот и назад к чёрному ходу, потому что на парадном всегда висит огромный замок), взбежать на второй этаж, ворваться в класс. И, заметьте, не в качестве опоздавшего!

Следом за мной входит наша немка. Она старенькая, худенькая и маленькая, почти с меня ростом. Но кто-то прозвал её Фрекен Бок. И вот почему.

Иногда, не так уж и часто, где-то раз в месяц, Фрекен Бок спрашивает у нас:

– Немецкий или шведский?

Те, кто терпеть не могут немецкий, вопят:

– Шведский, шведский!

На уроках немецкого языка наша странная добрая немка ставит даже «бананы». А на уроках шведского, который в школах не изучают, мы получаем одни пятёрки. Потому что шведский – это просто так. Для души.

Фрекен Бок обучает нас шведскому как бы подпольно. Это наш общий секретик, о котором больше никто не знает.

Фрекен Бок ужасно любит, когда мы выбираем свенск – шведский. В институте Фрекен Бок изучала два языка – немецкий и шведский.

– Но шведский, – утверждает Фрекен Бок, – намного интереснее немецкого! Это удивительный язык!

На самом деле причина в другом. Просто нашей учительнице ужасно хочется поболтать по-шведски. А всё потому, что дедушка Фрекен Бок был самым настоящим шведским моряком. Он плавал на сухогрузе, который как-то раз встал на якорь в Санкт-Петербурге. В Санкт-Петербурге дедушка по уши влюбился в будущую бабушку Фрекен Бок. Потом они поженились, у них родился сын, сын вырос, тоже женился, и у дедушки Фрекен Бок появилась внучка, которой много лет спустя мы и дали это прозвище – Фрекен Бок.

К сожалению, дедушка Фрекен Бок воспитывал свою внучку один. Потому что Фрекен Бок была сиротой. В четыре года, совсем крохотулечкой, она потеряла в блокадном Ленинграде и маму, и папу, и бабушку… Они умерли от голода. Из их семьи выжили только Фрекен Бок и её дедушка… Дедушка Фрекен Бок очень заботился о Фрекен Бок. И души в ней не чаял. А по вечерам он беседовал с маленькой Фрекен Бок на своём родном языке, шведском, и тосковал по родине, да и вообще грустил без жены и сына. Потом Фрекен Бок выросла, стала учительницей. И принялась ухаживать за дедушкой.

Так они и жили вдвоём, Фрекен Бок и её дедушка. Жили не тужили, но однажды дедушка покинул Фрекен Бок. Он ушёл туда, откуда никогда не возвращаются, и Фрекен Бок осталась одна: с дедушкиным шведским языком и памятью о тех вечерах, когда они с дедушкой разговаривали друг с другом по-шведски…

Вот почему Фрекен Бок решила сделать из нас шведов: ей нужны были собеседники.

– Шведский или немецкий?! – разносится по классу её тоненький голосок.

– Шведский! – кричу я.

– Шведский! – подхватывают остальные.

– Эй, Гоша! – приветствует меня по-шведски Фрекен Бок.

Это означает: «Здравствуй, Гоша!» или «Привет, Гоша!» Так здороваются шведы – «Эй!»

– Эй! – машу я рукой.

– Хюр хар ду де? – спрашивает Фрекен Бок.

Я должен перевести. У нас такое правило: Фрекен Бок произносит свою фразу по-шведски, а мы переводим её на русский язык.

– Как поживаешь? – перевожу я и быстро отвечаю. – Такк, бра! Спасибо, хорошо! Я у Женьки выиграл! Двадцать пять – двадцать четыре!

– Двадцать четыре – двадцать три! – кричит с места Женька.

– Эй, Женя! – здоровается Фрекен Бок.

– Эй! – отвечает Женька. – Чего ты мелешь? Ты всего двадцать четыре гола забил!

– Хюр эр де? – очень серьёзно, несмотря на Женькино «Чего ты мелешь?», продолжает Фрекен Бок.

– Хюр эр де… – бормочет Женька. – А! Ну да! Как у тебя дела?

Женька выскакивает из-за парты:

– Бара бра! Всё хорошо!

– Ду кан сила, Женя! – говорит Фрекен Бок.

– Ты можешь сидеть, Женя! – переводит Женька. – Да мне чего-то не сидится!

Федя Федотов ржёт, как молодой жеребец. Обострённое у него чувство юмора.

– Эй, Федя! – здоровается с Федотовым Фрекен Бок.

– Эй, Федя! – повторяет Федотов.

– Вар эр ду ню? – спрашивает Фрекен Бок.

– Чего? – переспрашивает Федотов.

Фрекен Бок улыбается и переводит сама:

– Где ты сейчас?

– Здесь, – отвечает Федотов.

У него такой глупый вид, что мне даже не смешно. Остальные, правда, веселятся.

И вдруг поднимает руку Ира Демьяненко.

– Я, Ира. Хар ду ноон фрога? – спрашивает Фрекен Бок.

Ира Демьяненко стоит ко мне вполоборота. Мне кажется, что она взглянула на меня. Но нет, она обращается к Фрекен Бок.

– Да, Ира. У тебя вопрос? – переводит Ира и продолжает: – Я… Яг хар эн фрога… Да… У меня вопрос…

– Вад фёр фрога хар ду? – спрашивает Фрекен Бок.

– Какой вопрос? – переводит Ира и внятно произносит: – Хюр сэйер манн «Я тебя люблю» по свенска? Как сказать по-шведски: «Я тебя люблю?»

– Яг эльскар дэй, – отвечает Фрекен Бок как ни в чём не бывало.

И Ира Демьяненко повторяет:

– Яг эльскар дэй.

Она говорит так тихо, что все вокруг перестают шуметь и валять дурака.

– Яг эльскар дэй. Я тебя люблю.

Ира смотрит на меня.

Вот упрямая!

Жанка уже не хромает.

– Нога прошла! – сообщает Жанка.

– Хорошо, – говорю я. – Совсем не болит?

– Совсем! – отвечает Жанка.

– Чудесно, – говорю я.

– Прошла нога! – повторяет Жанка. – Пошли на пустырь!

– Зачем? – спрашиваю я.

– Учи меня дальше! – требует Жанка. – Ты же сам говорил, у меня хороший прыжок.

– Ну и что, – говорю я. – А лодыжки слабые.

– У кого? – спрашивает Жанка. – У меня лодыжки слабые?

– У тебя, – говорю я. – Снова растянешь!

– Я растяну? – возмущается Жанка. – Пошли, я тебе говорю! Пошли тренироваться!

Вот упрямая!

Мы пришли на пустырь. На поле разминались Женька-Пузырь, Вася, Серёга, Эдик, Икар, Петя, ещё двое ребят из нашего дома – Жора и Арик.