Книга Повелители волков - Виталий Гладкий

— Вино разбавить? — спросила она, будто невзначай прижавшись к нему крутым бедром.

Ее вопрос был отнюдь не праздным. Вино греки обычно смешивали с водой в отличие от варваров, которые пили дар Диониса неразбавленным. Санапи приходилось обслуживать Ивора, и она уже знала его странные привычки. Рецину[46], к примеру, он пил в чистом виде, а в вина более крепкие доливал воды, но самую малость.

— Спасибо, красотка, я как-нибудь сам, — стараясь не выдать замешательства, ответил Ивор.

Санапи снова одарила его многозначительным взглядом и исчезла во внутренних помещениях харчевни. Фесарион зло посмотрел ей вслед; от его внимания не ускользнуло, что девушка вела себя с Ивором чересчур вольно.

Почистив большую рыбину, Фесарион нафаршировал ее сыром и ароматическими травами, налил оливкового масла на сковородку, и вскоре восхитительный запах поджарки вскружил голову проголодавшегося юноши. Спустя какое-то время подрумяненная рыбина, уложенная на овальное керамическое блюдо, стояла перед Ивором, и он едва сдержался, чтобы не наброситься на нее голодным зверем; но прежде юноша хотел задать Фесариону интересующий его вопрос.

— Что-то не вижу я Кимерия и Лида, — небрежно сказал Ивор, чтобы не выдать крайнюю заинтересованность. — Обычно в это время они уже здесь.

— Мне нет до них никакого дела, — буркнул Фесарион, он все еще был под влиянием беспричинной ревности.

— Позволь не поверите тебе, уважаемый Фесарион, — не отставал юноша. — Они говорят, что для них ты просто благодетель. Не будь тебя, им пришлось бы очень туго, особенно зимой.

— Объедки, брошенные шелудивому псу, еще не значат, что человек, свершивший этот поступок, обладает состраданием к ближним и высокой нравственностью.

— Да ты, оказывается, философ, Фесарион!

— Отнюдь. Просто в моей харчевне бывают ученые люди, и часто они несут такую ахинею, что она не лезет ни в какие ворота. У простого народа от их споров голова кругом идет. А я слушаю и мотаю на ус… — Тут харчевник коротко хохотнул. — Чтобы потом разным оболтусам мозги вправлять.

— Так все-таки, где сейчас Кимерий и Лид? — напрямую спросил Ивор, пользуясь тем, что настроение у Фесариона значительно улучшилось.

— Зачем они тебе? — Харчевник глянул на Ивора с подозрением.

— Надо.

— Если надо — ищи.

— Уж не думаешь ли ты, что я записался в сикофанты[47]и хочу сдать их городской страже? Я ведь могу и обидеться, Фесарион. — Взгляд юноши потяжелел.

— Говорю же — не знаю, где они! Были третьего дня, набрали много вина, еды и испарились. И один и другой осторожничают, уж не знаю, по какой причине. Не любят они многолюдного общества, живут, как волки.

— Не обижай благородных зверей. Кимерий и Лид скорее хорьки.

— Тем не менее ты ищешь их.

— Ищу. Хозяин просил, — ответил Ивор без опаски.

Алким не дал ему указание держать язык за зубами, и юноша знал, по какой причине — чтобы не возбудить в нем лишних подозрений.

— Алким?

— Он…

Фесарион уже знал, что Ивор поступил в услужение к землевладельцу — слухи в Ольвии расходились очень быстро. Достаточно было провести вечерние часы на агоре или посидеть в харчевне, чтобы узнать не только самые свежие новости, но и то, что будет завтра-послезавтра — предсказателей разного толка было пруд пруди.

— А они зачем ему? — спросил Фесарион.

— Хочет пригласить отобедать.

— Да ну! — удивился харчевник.

— Шучу… Не знаю. Мое дело маленькое: найти Кимерия и Лида и сказать им пару слов. Все. Ну, так что, подскажешь, где они могут быть?

— Клянусь матерью Кибелой, понятия не имею!

Ивор огорченно вздохнул, махнул рукой (мол, что поделаешь, не свезло) и принялся за еду, потому как его обед уже начал остывать, что было недопустимо — фаршированную сыром рыбину нужно было есть горячей. Тем более Фесарион не пожалел для Ивора щепотки сильфия, а кто ж не знает, что эта травка наиболее ароматна, когда еда подается с пылу с жару.

Он не поверил Фесариону. Слишком много Ивор знал и о самом харчевнике, и про двух неразлучных приятелей, которым столь любезно уединение. Несмотря на свое вполне мирное занятие, Фесарион не забыл прежнее ремесло. Только сейчас он не участвовал в темных делах, а служил посредником между разбойниками и теми, кто скупал награбленное.

Под сенью дремучих лесов возле Борисфена, в степных ярах и лощинах жили не только скифские и иные племена. Там прятались и изгои, по тем или иным причинам изгнанные из своих поселений, беглые рабы и вольноотпущенники, которых привлекала полная свобода и возможность поправить свои дела разбоем. Конечно, и некоторые вполне добропорядочные скифы не брезговали потрепать караван какого-нибудь купца, но царь Иданфирс, правивший скифскими племенами, в случае поимки таких отступников карал их нещадно. Вожди скифов были заинтересованы в торговле с эллинами и другими народами, и по мере возможности охраняли пути следования караванов. Но уж больно дикими и бескрайними были скифские степи, и разбойники всегда ухитрялись найти незащищенный участок.

Грабежом караванов занимались и Кимерий с Лидом — в промежутках между охотой, которая служила прикрытием их неблаговидных делишек. Иначе магистрат уже давно заинтересовался бы деятельностью этих неразлучных бродяг, и тогда их или утопили бы в море, или им пришлось бы бежать в леса и жить дикарями, что для Кимерия и Лида, привыкшим к благам цивилизации, хоть и минимальным, было очень нежелательно.

В свое время Ивор выяснил, что время от времени в тайные бухточки неподалеку от Ольвии заходят галеры, и добро, добытое в разбойных нападениях на купеческие караваны, быстро загружается в их вместительные трюмы. Дальнейший путь галер был неизвестен, но то, что всем этим процессом руководит Фесарион, у Ивора не было сомнений. Он не осуждал харчевника, — каждый зарабатывает себе на хлеб, как может и как ему позволяет совесть, — но держал с ним ухо востро. Стоит лишь намекнуть Фесариону, что ему известны его «шалости», и можно не дожить до утра.

В харчевне вновь появилась Санапи. Она принесла Ивору еще один кувшинчик вина, хотя тот и не просил. Но возражать не стал — хиосское у Фесариона было отменным, рыбину он еще не осилил, а его кувшин уже показал дно. Похоже, Санапи подслушала разговор Ивора с Фесарионом, потому как, ставя кувшин на стол под бдительным взглядом своего мужа и хозяина, она тихо шепнула:

— Врет он… Кимерий и Лид на постое у Хромого Наваза. Знаешь где это?