Книга Золотая химера Борджа - Жюльетта Бенцони

Она тоже поднялась, очень гибко и плавно, и подошла так близко, что князя окутало облако ее духов — божественное благоухание «Шанель № 5», которыми всегда пользовалась Полина. Сердце Альдо остановилось, прежде чем помчаться сумасшедшим галопом. Низкий теплый голос молодой дамы играл на его нервах, будто смычок на струнах. Мученьем было видеть на ее бледном и прекрасном лице яркий, может быть, слегка великоватый рот, чью пылающую нежность он так и не смог забыть.

— Не будем больше играть комедию, Альдо!..

Громкий разговор, скрип открывающейся двери разрушили волшебство.

Они оба едва успели отступить друг от друга, как в гостиной появился возбужденный Белмон, продолжая громко говорить, обращаясь к Адальберу:

— Честное слово, никогда бы не подумал, что произвожу такое грозное впечатление! А ведь мне по душе деликатность! Скажу прямо: деликатность — не самая сильная сторона наших полицейских! Ее недостает даже Филу Андерсону, которого я считаю великим сыщиком. Даже он частенько похож на слона в посудной лавке. Добрый день, Морозини! Вы уже известили о наших новостях Полину? — осведомился он, пожимая руку Альдо.

— Да, я уже все знаю, — подтвердила Полина и улыбнулась Адальберу.

— Признаюсь, поначалу предложение меня шокировало, но теперь я вижу, что это лучшее решение.

— Как вы понимаете, за деньги мы не беспокоимся. Устроив таким образом Хэлен, мы со спокойным сердцем сможем вернуться к своим делам, — подхватил Джон Огастес.

— Но мы не можем оставить ее здесь одну! — запротестовала Полина.

— А я? — удивился Адальбер. — Вы забыли меня, госпожу де Соммьер и Мари-Анжелин!

Не меньше удивился и Альдо.

— Разве ты не едешь этой зимой в Египет? — спросил он.

— Нет. Этой зимой я не еду на раскопки, я начал писать книгу. Так что не о чем волноваться: Ланглуа не спустит глаз с мисс Адлер, а в случае перемен, какими бы они ни были, мы вас обязательно известим.

— Но у меня нет таких срочных дел в Нью-Йорке, как и у брата, я вполне могу задержаться в Париже еще на некоторое время. Тем более что я обожаю «Риц». Но объясните мне вот что: я не понимаю, по какой причине жизнь моей бедной полумертвой Хэлен по-прежнему в такой страшной опасности? Кто добивается ее смерти? Ведь после ее разговора с комиссаром Ланглуа никто на нее не нападал. А вот когда я послала ее за покупками и она купила эту несчастную газету, все и произошло! Кстати, так и не определили, какую она купила газету…

— Это мой промах, — посетовал Альдо, — не обратил на нее никакого внимания! Но, судя по эквилибристике со свертками, которой занималась Хэлен, чтобы во что бы то ни стало ее прочитать, в ней было что-то важное. Но что? Прежде чем отправить груду газет Ланглуа, мы их все просмотрели. Думаю, однако, что дневной комплект был не полон…

— Уверен, что Ланглуа его дополнил, — высказал свое мнение Адальбер. — Но скажу откровенно, что был бы очень удивлен, если бы комиссар, отыскав то, что мы безуспешно искали, сообщил бы нам об этом. Как-никак, существует тайна следствия. А пока я бы посоветовал вам, Белмонам, как можно скорее отправиться к комиссару.

Джон Огастес улыбнулся и хлопнул его по плечу.

— Справедливое замечание! — воскликнул он. — Вы поедете с нами?

— Ни в коем случае! — отказался Адальбер. — Великий следователь терпеть не может нашествий.

— А я воспользуюсь случаем и попрощаюсь с вами, друзья, — сказал Альдо. — Завтра я возвращаюсь в родные пенаты.

— Вы уезжаете? — переспросила Полина.

Что прозвучало в ее голосе? Сожаление? Альдо очень хотелось бы думать, что да.

— Я и так задержался здесь в ущерб множеству своих дел.

— А если вы вдруг понадобитесь?

— Найти меня проще простого: дворец Морозини, Венеция. Двери дома всегда открыты, как недавно для нас с Адальбером были открыты ваши двери в ньюпортском замке. Несколько часов на поезде, и вы у нас!

Лицо Джона Огастеса осветилось улыбкой.

— Прекрасная мысль! — воскликнул он. — Когда мы приедем забирать Хэлен… или похороним ее, потом непременно заедем к вам. Я, наверное, единственный американец, который ни разу не был в Венеции! Городе, стоящем на воде!

— Это не любимый вами океан, а всего лишь Адриатика, но думаю, город вам понравится.

— Альдо уезжает, а я остаюсь, — еще раз напомнил Адальбер. — И всегда в вашем распоряжении.

На этом и распрощались. Альдо поцеловал Полине руку, и ему показалось, что рука ее немного дрожит, но он запретил себе поднимать глаза, чтобы не встретиться с Полиной взглядом. Шторы в гостиной были задернуты, и полумрак был очень кстати… Вот только, к сожалению, выходя из гостиной, Альдо сразу же увидел Фанкетти… Красавчик стоял у витрины магазинчика «Гермес», словно глаз не мог оторвать от шелковых косынок, сумочек, кошельков и прочих замечательных изделий из мягкой шелковистой кожи. Но зеркало, на фоне которого красовались все эти вещи, подтверждало, что следит он за дверью гостиной, к которой сразу же и направился, заметив, что из нее вышли Альдо и Адальбер. У Альдо тут же зачесались кулаки, так ему захотелось заняться боксом.

— Даже не думай! — посоветовал ему Адальбер. — Мне этот субъект симпатичен не более твоего, и я за ним присмотрю, не волнуйся.

На улице Альфреда де Виньи, на столике в зимнем саду особняка, Морозини ждала каблограмма[8], которую буквально пожирала глазами Мари-Анжелин, сидевшая рядом и раскладывавшая пасьянс.

— Положи конец моему мучению, — попросила Альдо госпожа де Соммьер. — Вот уже больше часа План-Крепен глаз не сводит с этой бумажки, не осмеливаясь к ней притронуться, что совсем не идет на пользу ее пасьянсу!

— Тетя Амели! Я не подозревал вас обеих в таком мазохизме! — рассмеялся Альдо, взял с серебряного подноса нож для бумаги, положенный рядом с каблограммой, и протянул его Мари-Анжелин: — Прошу вас, распечатайте!

— Никогда в жизни я не распечатаю письма, адресованного не мне!

— Но я могу сгореть от любопытства! — вздохнула маркиза.

— Было бы из-за чего сгорать! Наш дорогой Уишбоун сообщает, что Торелли отправилась в турне по Англии, а затем приедет во Францию, и он тоже возвращается в Европу. Но не пишет когда. Зато я твердо решил, что завтра возвращаюсь в Венецию.

— Понять, когда он прибудет, нетрудно, — проговорила План-Крепен, которая уже успела подержать в руках голубую бумажку. — Он плывет на «Левиафане». Достаточно позвонить в компанию морского пароходства, и мы будем знать день и час приплытия.

— Вот и позвоните, План-Крепен, — распорядилась маркиза. — А тебе, дорогой, я советую задержаться и поговорить с ним. Иначе этот одержимый помчится к тебе. Тебе есть что ему сказать?